***
В тот день погода стояла ни к черту. То из-за облаков на минуту выскакивало яркое солнце, заставляя сбрасывать тяжелые верхние шубы, снимать и надевать которые само по себе было подвигом, не говоря уже о том, чтобы в них двигаться. То вдруг налетал ледяной ветер, пробирал до костей, а лицо жалил мелкий колючий снег, и не было от него спасения. То ли осень, то ли уже зима. Лес стоял еще совсем зеленый и мало отличался от летнего, кроме покрасневшей листвы на кустах и отсутствия вездесущей болотной мошкары. С этим легко было смириться, но вот предстоящие холода, которые придется проводить в тесной пещере или на открытом воздухе, борясь с неподатливой одеждой, немало озадачивали Одда.
К вечеру погода более или менее устоялась, и ранний закат затопил долину своим розовым щедрым золотом. Все племя, не считая группы охотников, отправившихся с вечера в низину, расположилось у костра.
Мрачный, молчаливый Кыгр Воловьи Ноздри притащил к огню столько охапок хвороста, что можно было топить ими всю зиму, и сам неуклюже полусидел, полулежал на них, как циклоп – хозяин горы из сказки. Видимо, он очень гордился своим делом – добывать дрова и смотреть за огнем – к которому был как нельзя лучше приспособлен. Не удивительно, что Кыгр был любимчиком старика, который больше чем на полчаса не отходил от огня, тут же начиная мерзнуть и кутаться в ветхую лисью шубку. Большой и фантастически сильный, медлительный, способный затащить на скалу в одиночку целый еловый ствол и в то же время смирный и тихий, он часто неподвижно сидел у костра рядом со стариком, глядя куда-то далеко поверх пламени. Только один раз Одд видел, как он разговаривает с кем-то: низким громовым голосом гигант рассказывал маленьким еще безымянным близнецам из семьи Чем Гусиная Лапа какую-то историю, от которой оба звонко смеялись.
Книги еще не изобрели, так что вечерние рассказы имели в племени оглушительный успех не только у детей, но и у взрослых. Впрочем, взрослым Кыгр никогда ничего не рассказывал.
Обычно этим занимались двое: древний, как земля, перемноженная на небо, Чарг, скрипя словами и шепелявя единственным зубом, или вертлявый разговорчивый Гумс Перья В.
Когда рассказывал старик, все внимательно слушали и уважительно кивали, подгоняя ход истории вежливым покашливанием, когда тот засыпал на полуслове. Он был уважаемым старейшиной, главой рода Орлиный Коготь – одной из пяти больших семей. Искусным лекарем и знатоком леса. И рассказы у него были сплошь поучительные и важные.
