Артист плелся рядом, таща объемистую сумку. Он выглядел странно в своем парадном костюме, неуместный среди однотипных будничных многоэтажек и замусоренных тротуаров. Как фиалка на помойке, подумалось мне. Роза в его петлице уже опустила вялые лепестки, склонив помягчевшую головку.
Самым страшным оказалась покупка билетов на автобус до границы. Скрестив на удачу пальцы, я просунула сонной кассирше две карточки, заменившие паспорта в нашей странной стране. Девушка молча впихнула их в сканер, тот поурчал и выдал распечатку. Я затаила дыхание. Припухшие глаза кассирши побежали по строчкам. Долго, очень долго… Невыносимо долго…
– Вам билеты туда и обратно? – наконец спросила она, откладывая листок.
– Нет, – я выдохнула, наверное, слишком шумно, – в один конец, пожалуйста.
В автобусе я моментально уснула. Говорить с Артистом почему-то не хотелось, да и он помалкивал. Наверное, слишком много было уже сказано и еще больше продумано. Слишком много накопилось вопросов, ответы на которые только предстояло отыскать. Мне требовался отдых. И, свернувшись на жестком сиденье, я этот отдых себе позволила.
* * *
Вокруг разливается непроглядная темнота – как будто в вечерний сумрак кто-то опрокинул исполинскую бутыль с чернилами. Единственное яркое пятно света – дисплей мобильника в руках Артиста.
Звяк.
«Решением комиссии вам присвоен индекс: 0».
Всё. Никаких приказов явиться в инстанцию, ни слова о последствиях, ни малейших упоминаний о возможностях или руководстве к действию. Это отныне и навсегда оставалось за кадром. Не нужно больше что-то делать или о чем-то знать. Не требуется и никуда являться – «нулевого» не будут выслеживать, искать или преследовать. Он просто не выживет. Отпадет, как увядший лепесток розы.
Мы стоим на хиленькой, давно не чищеной платформе. Это конечная. Приземистый вокзал рядом молчалив и пуст. Ветер продувает его насквозь, вышвыривает наружу шарики мусора, гонит вдаль по шоссе.
Где-то по ту сторону вокзала – стена. Ее не видно в темноте, лишь помаргивают слабые проблески сигнальных огоньков.
Артист захлопывает «раскладушку» – громко, зло, яростно. Я вздрагиваю.
– Идем, – он тащит меня внутрь вокзальной постройки.
Злится – это хорошо, думаю я. Значит, не перегорел еще, не сдался, не опустил свои тощие ручонки. Значит, есть еще шанс побороться против… против кого? Меня будто окатывает ледяным душем. С кем и, главное, как мы собираемся бороться? Я не думала об этом, улепетывая под ручку с непризнанным гением из уютненькой квартирки. Весь мой план сводился к попытке сдрапать на ту сторону Стены, всеми правдами и неправдами пробравшись за непроницаемый занавес. И теперь, глядя через пыльные вокзальные окна на мерцающие пятна вдали, я почти физически ощущаю эту самую непроницаемость. А моя собственная сущность – вместе со всеми планами, надеждами и измышлениями – неуловимо растворяется в аморфности грядущего.
