Крутилась хриплая, заигранная пластинка из «Спящей красавицы».
Утченко, худой и небритый, сидел за столом, положив голову на руки.
А вокруг него сидели друзья и помощники по фантазиям.
Кассирша из гастронома, что на углу Загородного...
И длинный мальчишка дворовой футбольной команды, что несли голубей в театр.
И толстяк, вручивший Фее Бриллиантов воздушные шары.
И дворник, передавший ей розы.
Все сидели и молчали.
Пластинка вдруг забуксовала и закрутилась на одном месте. Утченко остановил ее и, свесив голову, начал рисовать Синичкину прямо на столе.
Она получилась с крылышками не то ласточки, не то феи. В таком виде она стояла на пуантах.
– Так что будем делать? – спросила кассирша. Все молчали.
– Кха... – деликатно кашлянул толстяк. – Я, как водитель седьмой стройконторы могу заехать за Марусей на подъемном кране. Все на него поглядели.
– Ну и что? – спросила кассирша.
– Что – «что»?
– Что дальше?
Толстяк не нашелся, что сказать.
И Утченко печально покачал толовой.
Помолчали.
– Можно мне? – поднял руку мальчишка. – Мы так с нашей дворовой командой надумали. Давайте, мы будто нападем на Марью Ивановну. А Вы, Сергей Васильевич, ее как будто спасете!
Все поглядели на мальчишку.
– Умник нашелся, – сказала кассирша. – И все вместе с Сергеем Васильевичем попадете в отделение.
Утченко рисовал веснушки на носу Синичкиной.
– Разрешите обратиться, – сказал дворник и встал. – Я согласен два раза в день подметать их лестницу, Синичкиных. Ну, понятно, от их квартиры.
– Больше ничего не придумал? – ядовито спросила кассирша.
– Больше ничего, – честно сказал дворник.
Утченко взял со стола нос, усы и очки, медленно оторвал нос от усов и очки от носа и бросил под стол, в корзинку.
– Послушайте лучше, что я Вам скажу. Наш бакалейный отдел гастронома собственноручно испечет торт в двенадцать килограммов весом.
И кассирша торжественно обвела взглядом присутствующих.
– Было, – сказал толстяк.
– Что было?
– Торт был.
– Так тот был на сколько кило? На шесть? А этот на двенадцать.
– Старо, – сказал дворник.
Кассирша обиделась.
– Ну, дело хозяйское, – сказала она, поднимаясь. – У меня кончается перерыв.
Она вынула из сумочки деньги и ведомость и положила перед Утченко:
– Итак: всего на счету у Вашей феи было двести рублей, ноль копеек. Забрано феей четырнадцать копеек на сырок. Итого в остатке сто девяносто девять рублей 86 копеек. Проверьте, не отходя от кассы.
– И больше она ничего не взяла? – горестно спросил Утченко.
