Затем поставил всюду синим карандашом часы и минуты следования Феи Бриллиантов с восьми утра до четырех дня.
Отметив зеленым крестиком репетиционный зал балета, он задумался...
Красный крестик растаял, и на этом месте появился подъезд дома 12, освещенный утренним солнечным светом...
Из него вышла с чемоданчиком Фея Бриллиантов.
Она озабоченно оглянулась, подняв по очереди правую и левую ногу, – проверить, не перевернут ли шов на чулках и, убедившись, что все в порядке, быстро пошла, стуча каблучками.
Все было обыкновенно. Кто куда шли прохожие, щебетали птицы, солнце вспыхивало и гасло во вчерашних лужах.
У цистерны с квасом, блистающей самолетным алюминием, сидела в грязном фартуке продавщица.
Она поглядела на Синичкину, осклабилась, подмигнула. Потом нацедила самую большую кружку за семь копеек и воскликнула:
– За здоровье знаменитой артистки!
С этими словами она осушила кружку.
Маруся отступила на шаг и поглядела на нее. Потом оглянулась – сзади нее знаменитых артисток не было.
– Благодарю Вас,— нервно сказала она в пошла дальше.
Она старалась понять, что случилось, но так и не смогла.
Потом боязливо оглянулась.
Продавщица продолжала стоять с поднятой кружкой, улыбаясь во весь рот.
Маруся ускорила шаги.
И — замерла.
Навстречу, прямо на нее, по мостовой с громом, метлой и букетом роз на жактовской спецмашине неизвестного назначения мчался дворник.
Поравнявшись с феей, он затормозил двумя тормозами, и стало тихо.
– Синичкина? – строго осведомился он.
– Си... А что?
– Велено передать.
Отдал изумленной Марусе цветы и с громом помчался дальше.
– От кого?! – крикнула она дворнику.
Но он уже скрылся за углом.
Пробегая по Владимирской, Маруся услышала где-то наверху – бурные аплодисменты.
Она подскочила и задрала голову.
В трех окнах второго этажа, перегнувшись через подоконники, как в ложах театра, били в ладоши мальчишки.
Постарше сказал:
– Раз. Два. Три.
И все вместе:
– Синичкину!
Постарше сказал:
– Раз! Два! Три!
И все вместе:
– Бис! Браво!
А один, самый маленький, вдруг заорал:
– Шайбу!
Но большой хлопнул его по затылку, и он с ревом исчез.
Прохожие останавливались.
Синичкина, спрятав нос в цветы, бежала от оваций.
– Очень странно... – сказала она сама себе. – Очень, очень странно...
Перебежав улицу у Пяти Углов, Маруся спустилась на несколько ступенек в гастроном.
– Внимание, – сказала продавщица с пушистым хвостом, заметив Синичкину.
Народу почти не было, и продавщицы разных отделов встрепенулись, весело переглядываясь.
