У меня упала челюсть.
— Ава!
Та вздохнула.
— Да это же не проклятье, а сущий пустяк!
— Я влюблюсь в любую девушку, в которую влюбится Кэси, — сказал Лукс. — Звучит не так страшно, пока не проходишь через это на практике.
— О, — я нахмурилась. Звучало действительно не так уж ужасно. Но последние полгода я наблюдала, что может сделать с человеком безответная любовь и ревность, потому знала, что не всё так просто.
— Мне очень жаль. Но Ава может всё исправить, не так ли?
— Конечно, — кивнула она. — Как только Кэси вернётся в Подземный мир и папочка разберётся с Поллуксом.
Лукс зарычал, и я поспешила встать между ними.
— Эй. Эй! Лукс, перестань. Ава, просто отмени проклятье! Прошло уже сотни лет. Они и так через многое прошли.
Девушка пожала плечами.
— Если бы я могла… У папочки будет припадок!
Уолтер. Мои брови сдвинулись к переносице. В плохом настроении даже Генри выглядел опасно, чего уж говорить о Короле Богов…
— Ладно. Тогда мы что-нибудь придумаем, и когда это всё закончится, ты поговоришь с Уолтером и отменишь проклятье. Мне плевать, что тебе придётся сделать и как сильно это его разозлит. Либо ты это сделаешь, либо я больше не буду с тобой общаться.
Её глаза округлились, и на сей раз обида на лице была искренней.
— Ты поступишь так со мной из-за каких-то близнецов?
— Да, из-за каких-то близнецов. Я серьёзно.
Девушка насупилась и через пару секунд вздохнула:
— Ладно. Но ты должна сейчас же пойти со мной и оставить поиски Джеймсу, иначе сделка не состоится.
— Обещаешь, что сделаешь это, если я пойду?
Она неохотно кивнула.
— Вот тебе крест! Чтоб я сдо….
Аву перебил хруст ветки, и Лукс снова напрягся. Он пошёл на звук, двигаясь абсолютно бесшумно, несмотря на подлесок, чем напомнил мне пуму. Очень злую пуму, которая так и не нашла себе рубашку.
Тем не менее, прежде чем Лукс успел прыгнуть, из-за дерева вышел Джеймс. Я вскрикнула и побежала к нему в объятия.
— Джеймс! Ты нашёл нас! — я многозначительно посмотрела на Лукса. — Давно пора! Мы искали вас с тех пор…
— Где Кэси?
Вопрос Лукса заставил меня вновь занервничать, и я отпустила Джеймса, чтобы оглядеться. Он был один. Мой желудок ухнул вниз.
— Джеймс?
Тот поджал губы.
— Мне жаль. Генри выследил нас и…
— Генри? Ты имеешь в виду Аида? — Лукс побледнел, и на секунду он выглядел таким удивлённым, что я испугалась, как бы не разбилось его бессмертное сердечко. Что он сам пожелает своей смерти.
Но Джеймс не мог говорить правду. Генри ни за что бы так не поступил — что бы они ни рассказывали, теперь он другой. Он стал мудрее, сострадательней, и ему было известно, как близнецы дорожили друг другом. Он должен был понять их.
