— В ближайшем тылу мы создадим полевые макеты финских укреплений и по ним отработаем действия, которые будут предприняты при реальном наступлении.
— Для этого много материалов не потребуется — доски и гвозди, — усмехнулся Тимошенко. — Но польза будет огромная!
— А что вы скажете, Борис Михайлович? — спросил Сталин.
— Я — «за»! Семён Константинович знает, что делает, у него есть опыт.
В эти напряжённые дни Василевский работал днём и ночью, трудился без сна и отдыха. Шапошников давал ему одно задание за другим, но иной раз и щадил. Как-то Александр Михайлович допоздна засиделся в кабинете — «колдовал» над картой Северо-Западного фронта, а потом вместе с маршалом Тимошенко обсудил расстановку главных сил перед ударом по «линии Маннергейма». Он был доволен, когда Семён Константинович сказал:
— Мне твоя идея по душе! Послушай, Александр Михайлович, может, пойдёшь ко мне начальником штаба фронта?
— У вас есть мой коллега Смородинов, у него, пожалуй, больше опыта, чем у меня.
«Шутник Семён Константинович», — подумал Василевский, поднимаясь к себе.
Он доложил Шапошникову, что все опервопросы согласовал с командующим фронтом и тот остался доволен, а потом заявил:
— Если у вас нет новых заданий, я бы хотел часик отдохнуть...
— Где отдохнуть? — уточнил Шапошников.
— У себя в кабинете. Там у меня койка, одеяло, подушка...
— Нет, голубчик, в кабинете не разрешаю! — строго произнёс Шапошников. — Идите домой, вас ждёт жена... Возьмите мою «эмку», и она отвезёт вас. К девяти утра прошу прибыть на службу. У меня всё. До завтра! — И он пожал Василевскому руку.
— А как же вы, Борис Михайлович? Ведь Мария Александровна больна...
— У меня тут дел на полчаса. Вас отвезёт мой водитель, а затем и я укачу домой... Кстати, — спохватился он, — когда уезжает в Ленинград Тимошенко?
— Рано утром...
— Я ему непременно позвоню. — И Шапошников потянулся к телефону.
В начале февраля по докладу Тимошенко и члена Военного совета Жданова Северо-Западный фронт был готов начать боевые действия против финнов. И всё же Сталин вызвал к себе начальника Генштаба. Шапошников, прибывший в Кремль вместе с Василевским, доложил обстановку на фронте и в заключение резюмировал:
— Всё, что просил командующий фронтом, Генштаб сделал, так что можно начинать...
— Как, по-вашему, сокрушит фронт «линию Маннергейма»? — спросил Сталин. — Только я желал бы знать истину, — подчеркнул он, — а не предположения вроде «есть все предпосылки к успеху», «видимо, враг будет разбит» и прочее. Я люблю слова — да или нет.
