— …как ты говоришь, сбоить.
— Хочешь сказать, что магия начинала спонтанно творить, что ей вздумается?
— Увы, — поморщился Ирон, — Так бывает со всеми, кто обладает силой. Даже с влюбленным магом нужно быть настороже, особенно если он молод и не умеет себя контролировать.
Я представила себе, что может натворить влюбленный Роди и зябко поежилась. Сразу же вспомнилось, как он любовно поглаживал колбы с законсервированными экспонатами своей коллекции внутренних органов.
— А с алхимиками так же проблема?
Ирон усмехнулся и погладил бороду.
— Алхимики отличаются от магов тем, что используют печати призыва, а их нужно чертить, мелом или в воздухе. У них есть свои особенности.
— Какие?
— Ри? — подозрительно сощурился Ирон.
Я озадаченно на него вытаращилась.
— Любопытно. Мне просто любопытно. Роди ухаживает за Жезель, вдруг ее нужно предупредить.
Приятель заметно скривился, но сразу взял себя в руки.
— Не надо. Алхимики не влюбляются. Они не ведают чувства любови, они слуги Темного — и у них нет души.
Это было сказано тихо и зло. Ирон попытался скрыть от меня отвращение, но я все равно услышала его, и вернула нас к предыдущей теме.
— Но это ведь не конец легенды, так?
— Это начало. Ведьма отправилась в путь, чтобы узнать, есть ли у них с любимым шанс быть вместе. Она посетила все ближайшие королевства, всех самых сильных магов и ведьм, но никто не знал, чем можно помочь влюбленной женщине. Тем не менее, однажды она набрела на дом отшельника. Он выслушал ее и сказал, что помочь ей может только ритуал двенадцати дев.
Почему‑то от последних слов мага я вздрогнула и покосилась на, лежащую на прикроватном столике, страницу из дневника. Исчезать она не собиралась. Взяв ее, я расправила листок и перевернула так, чтобы видеть схему.
— Что он собой представляет — этот ритуал?
— Ритуал позволяет ведьме безболезненно передать свой дар двенадцати девам, которые впоследствии становятся хранительницами ее силы.
— "Нас всегда было двенадцать", — глухо произнесла я и взглянула на мага, — В чем подвох?
— Ведьма должна была найти двенадцать женщин разных возрастов добровольно согласившихся принять ее силу. Во время ритуала они лишались способности чувствовать. Ни нежности, ни любви, ни привязанности. К тому же ритуал полностью лишал их воспоминаний. Их личность уничтожалась, оставляя красивую оболочку и заключенную в ней силу. Становясь хранительницами, они как бы начинали жизнь с чистого листа.
— "Нас всегда было двенадцать", — повторила я и вспомнила еще кое‑что, — "Ослепительно красива, безукоризненно элегантна, необычайно умна, но жестока…. Ни любови, ни нежности, ни сострадания".
