— Нет, — качнула я головой.
— Это значит, что сила хранителя привязана к человеку, который может в любой момент призвать его, но за этот союз оба платят, как мне кажется, слишком высокую цену.
— Какую? — заинтересовалась я, чувствуя, что выяснить это мне жизненно необходимо.
Кай нахмурился.
— Привязанный человек живет очень и очень долго, но при этом обретает звериные черты и звериный характер, а хранитель наоборот обретает человеческий разум и обязуется служить правящей семье, как верный сторожевой пес.
— Откуда?
— Я мэр, — небрежно пожал плечами Кай, — Это знание передается от одного к другому.
— Но почему я?
— Потому что я так сказал, — жестко оборвал Кай, — Ты пойдешь к хранителю и позовешь его на праздник. Без него праздник не начнется.
Я широко распахнула глаза.
— Но праздник уже завтра!
— Именно поэтому ты пойдешь к нему утром и приведешь его в город.
Что‑то подозрительно просто это звучит. Пойди — приведи. Почему Кай сам не хочет сходить и привести этого человека? Если конечно он еще человек. Не нравится мне все это.
— Хорошо, — выдохнула я, и непроизвольно начала снимать перчатки, — Я вас поняла. За свое молчание вы хотите, чтобы я нашла всех похищенных девушек из сиротского приюта, живыми или мертвыми и сходила к человеку хранителя и позвала его на праздник.
— Не только нашла девушек, но и выяснила, кто стоит за их похищениями, и не только позвала, но и привела его в город на центральную площадь, — исправил меня Кай.
Я скривилась. Н — да, так‑то это совсем другое дело. Что же ты задумал, мэр Кай? Какими же неприятностями мне грозит твое поручение?
— Согласна, — протянула я ему руку, — Я найду девушек и выясню, кто за этим стоит, а так же схожу к тому человеку и приведу его в город, а вы, в свою очередь ни словом, ни делом не причините мне вреда. Мы договорились?
В льдистых глазах Кая мелькнуло неприкрытое торжество, и он уверенно сжал мою ладонь, но уже в следующую секунду с воплем отдернул руку, как когда‑то и я.
— Ах, ты тварь! — сквозь зубы прошипел он.
Кай посмотрел на раскрытую ладонь, и я смогла увидеть, что на ней появилась уже знакомая красная пентаграмма, но в нее были вплетены еще какие‑то белые руны.
— Так я буду уверена, что вы меня не обманете, — поспешила я нацепить на лицо клерковскую улыбку.
Ну, Роди, ну, жук! Вот дай мне только до тебя добраться, ехидна ты алхимическая, всю душу из тебя вытрясу! Хотя о чем это я?! Эту душу еще найти надо. Вот же я вляпалась!
