в прямом смысле слова - просто мыслитель так или иначе
чувствовал, как нужно действовать в той или иной ситуации, однако для окружающих транслировал это так, будто демон
говорил с ним
[81]. Платоник Апулей также посвятил демону Сократа отдельную работу - «О божестве Сократа» («De deo Socratis»). Термин «божество» (лат. deus) не должен вводить в заблуждение - это более или менее условный перевод названия сущности, которая по-гречески и определялась как «демон» (дошедшие до наших времен труды Апулея написаны на латинском, при этом, что интересно, «О божестве Сократа» считается
единственной сохранившейся работой писателя на философскую тему). Апулей называет демона («стража») Сократа «Ларом Сожителем»
[82], поясняя этот термин: «Второй вид демонов - это человеческие души, когда, после уплаты долгов жизни, они отреклись от своего тела. Я нашел, что их на древнем латинском языке называли Лемурами. Из этих Лемуров тот, кто заботится о своих потомках и владеет домом как мирное и безобидное божество, называется Ларом Семейным»
[83]. По Апулею выходит, что «голос», который наставлял Сократа, вовсе не обязательно был «внутренним»
[84], и даже более того, Сократ мог лицезреть своего демона воочию
[85], однако более чем очевидно, что эта версия не является полноценным свидетельством, но идеалистическим толкованием, причем выдержанном явно в восторженной манере, далекой от объективности, потому едва ли ее можно рассматривать серьезно.
Признаемся, нам затруднительно ответить на вопрос, к какой категории принадлежал случай демона Сократа - possessio или obsessio. И эта проблема не снимается даже в том случае, если Сократа направлял не, как полагаем мы, «падший ангел», но, согласно общепризнанной версии, подлинный ангел. Как бы то ни было, наставник, аналогичный демону Сократа, наличествует у многих людей (не только философов), однако они, в отличие от Сократа, не всегда осознают, что к улавливаемому в большей или меньшей степени «внутреннему голосу» не мешает прислушиваться, и даже более того, воспринимать его как речь иного существа. Впрочем, затронутой крайне важной проблеме идентификации собственного демона (ангела-хранителя) мы сейчас не можем уделить внимание.
На другой уместный вопрос - почему демон, собственно, допустил смерть философа? - можно предоставить довольно определенный ответ. Как нам видится, сложившаяся ситуация объясняется тем, что «падший ангел» - как существо предвечное - прогнозирует свои действия на несколько (человеческих) эпох вперед, в связи с чем ему необходимо, фигурально выражаясь, обессмертить свое творение, если на это самое творение возлагаются далеко идущие задачи. Стал бы Сократ для человечества тем, кем он является сейчас, без своей христоматийной, скажем так, смерти? Может быть, и стал, но демон должен был сработать наверняка - и жертвой человеческой жизни он обессмертил имя философа для людей, тем самым прочно утвердив в мыслительной сфере его идеи, через века в итоге и обратившиеся в современную философию, которую тот же Генон, естественно, беспощадно критиковал
