Ветер противоречий [Сборник] | страница 34

— И поэтому тоже, — потом Гончар нехотя признался: — Да и Катюха моя чуть не повесилась.

— Ничего себе… А говоришь, что песни твои разослала по всяким Израилям.

— Одно другому не помешало…

— Я перезвоню.

Доброскоков озадачился. Может, и правда пойти в дворники? Вызов обществу? Ха-ха… Кому нужен его вызов? Доброжелатели только порадуются! Вызов самому себе — вот что! Слабо со своей болотной кочки-то опуститься на грешную землю да покопаться-побарахтаться в дерьме и мусоре?

Позвонил Гончару, вместе договорились с бригадиршей дворников месячишко поработать без оформления — вместо Сани, пока тот по Израилям будет ездить. Родным Доброскоков решил об этом не сообщать. Он-то и так рано по утрам бегал на заброшенный фабричный спортгородок. Разминался не спеша, около часа. Ждал, пока жена на работу уйдет. А она тоже пораньше стала уходить в свою бесперспективную контору. Втайне от мужа устроилась подрабатывать там уборщицей.

Простая, казалось бы, работа дворника выматывала поначалу Владимира Павловича основательно. Еще больше удручало Доброскокова то обстоятельство, что его, достаточно известного в городе человека, могут на улице узнать. К счастью, его участок был в микрорайоне, где в основном обитали работники бывшей швейной фабрики — там им давали когда-то квартиры. Потому на нового дворника особо не обращали внимания. К тому же основную работу он выполнял часам к восьми утра: позднеосенняя промозглая погода существенно сокращала объем работы — не надо было заметать. Выполнив «сокращенный объем», Доброскоков спешно переодевался в подлестничной каморке и спешил домой — к компьютеру.

Только один раз какой-то знатный пенсионер, мигрировавший по почетным президиумам и общественным комиссиям, вроде бы узнал его.

— О, Доброскоков, это ты? — почетный ветеран, всегда ходивший в распахнутом плаще и с колодкой юбилейных медалей на пиджаке, приостановился, подслеповато всмотрелся: — Докатился, алкаш…

Владимир Павлович съежился, ему хотелось провалиться сквозь землю, но прежде доказать, что он не алкаш и вовсе не докатился. Однако, изменив голос, он лишь ответил:

— Дед, ты обознался, иди своей дорогой.

…Обстоятельства последнего времени заставили его мобилизовать способности сочинителя. Умения стряпать (то есть составлять) отчеты и кроить проекты распоряжений, ему казалось достаточно, чтобы так же ладно сконструировать какую-нибудь мелодраму. Владимир Павлович понимал конъюнктуру и знал, что его «драматургический продукт» должен быть востребован.