- Бедняжка!
- Что за бедняжка?
- Это было паучье яичко, - огорчилась она. - Пауки сражаются не на жизнь, а на смерть, лишь бы спасти их, а этому не суждено было даже вылупиться. Он сгорел.
Джубилит взяла обе половинки, соединила их вместе и протянула фонарик Оссеру.
- Зря старалась, - пробурчал он.
- А вот и не зря, - возразила девушка. - Попробуй. Оссер нажал на кнопку, и пещера озарилась ярким белым светом.
- Ты права, - тихо признался он.
Следя за его лицом, Джубилит почувствовала, что, если бы она умела читать его мысли, то сейчас получила бы ответ на мучившие ее вопросы.
Оссер повернулся и, светя себе под ноги, направился в темный коридор. На обратном пути он не проронил ни слова.
Когда же они остановились у выхода на поверхность, давая глазам возможность привыкнуть к свету, он нарушил молчание.
- Ты даже не проверила, работает ли фонарик?
- Я была уверена, что он заработает, - ответила она, с изумлением глядя на него. - Ты проголодался?
- Да.
Оссер взял у нее фонарик и спрятал оба в нише разбитого лестничного колодца. Вскоре они были наверху, где нещадно палило полуденное солнце, и голубой карлик светил сквозь бледную газообразную массу гиганта, отбрасывая на поверхность планеты одну-единственную тень.
- Сегодня сильно парит, - сказала Джубилит, заметив, что Оссер продолжает молчать. Решив, что он, видимо, размышляет о чем-то неприятном, до самой деревни она не пыталась больше завести с ним разговор.
Старая Ойва, разморенная жарой, зашевелилась в своем кресле и выпрямилась.
К ней приблизилась Джубилит, бледная, с ничего не выражающим лицом, и спросила:
- Это ты, Ойва?
- Я, Джубилит, - ответила старуха. - Дорогая, я знала, что ты придешь. Мое сердце исстрадалось по тебе.
- Он здесь?
- Да. Вернулся из путешествия. Ты найдешь его уставшим.
- Ему следовало бы быть здесь после того, что случилось, - заметила Джубилит.
- Он поступает так, как считает нужным, - резко сказала Ойва.
Джубилит поняла свою чудовищную бестактность, и во рту у нее сразу пересохло. Никому не полагалось критиковать поступки Ренна.
Она взглянула на Ойву и стыдливо закрыла глаза.
- Ничего, ничего, дитя мое, - успокоила ее старая женщина, дотрагиваясь до девушки рукой. - Ты огорчена чем-то... Ренн! Она пришла!
- Заходи, Джубилит, - послышался из дома голос Ренна.
- Он знает? Никто же не знал, что я приду!
- Он знает все, - сказала Ойва. - Иди, дитя. Джубилит вошла в дом. Ренн сидел в своем углу, и музыкальный инструмент теперь отсутствовал. В комнате, кроме подушек, ничего не было.
