Отказываться было неловко. Отношения, разумеется, не сложились и в этом коллективе. Другие регистраторши шушукаются, хихикают между собой; я среди них как отверженная. Понимаю, сама виновата – слишком закрыта, слишком холодна. Ничего не могу с собой поделать. Главное, в повседневной жизни я совсем не такая, а на работе, к тому же на новой, всякий раз замыкаюсь, почти патологически. Менеджер, который меня зазывал, вскоре уволился. Другие начальники отмахивались: «у клиники нет возможности», «лично я вам ничего не обещал», «не целесообразно», «не нравится – увольняйтесь». Так вот сидела я в своей регистратуре, на добровольной каторге, а он просто мимо прошёл, просто повернул голову и поздоровался. Я сперва решила, это новый медбрат – такое чистое, юное, свежее лицо. Ангел во плоти. Рыженькое солнышко. Приветливое, ласковое. Скоро, даже слишком скоро вошло у меня в обычай коротать время поджидая свою прелесть, думая о нём, наблюдая за ним, любуясь. Прямо расспрашивать никого не стала. И не в том даже дело, что насмешек с издёвками не оберёшься, когда прознают – старая дева к юному красавцу неровно дышит; а так мне дорого нежное чувство моё – это хрупкое сокровище, что ни с кем и крупицы делить не хочу. Ничего не знала толком, даже имени. Я в консультативном отделении, он в стационаре. Но у нас почти каждый лечащий имеет свой кабинет, где первичных и амбулаторных принимает. Подожду, думаю. Рано или поздно, по логике вещей, и на него должны консультации навесить. В ожидании времени не теряла – выяснила, где он обедает. Оказалось, не в больничном кафетерии, а в ресторанчике за территорией. Расстроилась. Во-первых, для меня там дорого, во-вторых, в глаза сразу бросится, что шпионю за ним. Потеряна, значит, такая роскошная возможность. Самое важное, как всегда, нежданно-негаданно случается. Карточки первичников по кабинетам понесла. Сама ни сном, ни духом, утратила на время бдительность. Смотрю, на шестнадцатом кабинете табличка новая: Маммолог. Маргулис Вениамин Аркадьевич. Воображению моему тут же дядечка пожилой нарисовался, брюнет с кустистыми бровями и волосами, торчащими из носа. Краем сознания что-то такое припоминаю: к этому Маргулису с прошлой недели запись началась. Захожу – у нас персонал, так принято, без стука заходит, и с ним, с моим голубчиком, глаза в глаза встречаюсь. Обомлела, чуть карточки не выронила. Нет, думаю, что-то не то. Не может же так идеал называться. А как же, по-твоему, он должен называться, идиотка – сама себя окорачиваю. Ангел Красавцев, или Адонис Божественнов? Чёрт! Вот я росомаха! Давно бы стоило смекнуть, кого все молоденькие девочки вокруг, хихикая и повизгивая от восторга, величают Гуленькой, Лапонькой, и Венечкой. Стало быть, ты Венечка, моя радость, что ж, приятно познакомиться.
