– Ната! Ты готовишься стать матерью, или что? – Я рот раскрыла от изумления, не успела среагировать, он продолжил. – Вот и готовься: ходи по магазинам, гуляй, ухаживай за собой, развлекайся, получай приятные впечатления. Зачем тебе работа? С сегодняшнего дня можешь не ходить.
У меня так мелькнуло в мозгу: «Именно поэтому пойду. И даже с удовольствием. Если б гнали из-под палки, шла бы как на каторгу». Но тут Венечка вскинулся:
– Что ты себе позволяешь, Лоб! Что за шовинистские выходки! Она сама, наверное, в состоянии решить, на работу хочет, или по магазинам. Не обращай, Наташа на него внимания, он ещё спит и видит сон о том, как повелитель вошёл в свой гарем, где каждое его слово – закон. Иди уже, ложись. И оставь её в покое.
– Слушай, Лис-феменист! Ты хоть дома не устраивай борьбу за права меньшинств. Почему я не могу принять в ней участие? Тебе же я всегда советую, и что-то не припомню, чтобы ты мои советы воспринимал, как оскорбление. Ладно, налейте мне чаю.
– Завтракать будешь?
– Потом.
– Одно дело советовать другое – распоряжаться.
– Я исключительно советую. А с какого срока вообще дают отпуск?
– Не знаю. – В один голос отозвались мы с Венечкой.
– Нужно выяснить. – Постановил Виктор, выпил залпом свой чай и удалился.
Мы оба посмотрели ему в след с той нежной улыбкой, какой встречали и по инерции перевели этот взгляд друг на друга. То есть Венечка по инерции, моя же физиономия от искренней любви и преданности засветилась, как фонарик.
– Можешь оказать мне услугу?
– Разумеется. Всё, что угодно.
– Только это выйдет как раз то, за что я Витю отругал.
– На работу, что ли, не идти?
– Нет. Просто нужно делать всё, как я скажу. Одеться, как скажу, пойти со мной, куда скажу, и вести там себя тоже по инструкции.
– Я готова.
– Сегодня вечером.
– Куда пойдём, поинтересоваться можно?
– Так, одна великосветская пати.
– Qu'est-ce que c'est[1] пати?
– Soirée.[2]
– А! Je compris.[3]
– Quelle sage![4] Я не знал, что ты говоришь по-французски.
– Я и не говорю. Отрывочные знания остались в пределах школьной программы.
– Жаль. А то бы завели себе секретный язык. Лоб французского не знает. – Мне тоже стало очень жаль. Ради такого дела я готова наброситься на учебники, или пойти на курсы. – Кстати, о нашей вечерней вылазке ему знать не обязательно.
– А что мы скажем?
– В лучшем случае ничего.
– А в худшем?
– В худшем придётся соврать, или сказать правду. И то и другое нежелательно.
– У тебя неприятности?
