Сначала он тихо что-то бубнил в соседней комнате, потом сорвался на повышенные тона, и я невольно расслышала:
– Лиз! Я же просил, не связывайся! … Позвони отцу! … Не придёшь, конечно? … Я так и думал. Ну, давай, что ли, я к тебе подъеду. Как зачем? Поговорим.
Дальше успокоился и снова загудел неразборчиво. Значит, её зовут Лиза? Впрочем, и громоотводов, вроде меня, может быть несколько. Нет, с такой страстью… Это она, основная. Надо отдать ему должное, за несколько месяцев наших отношений, я ни на секунду не ощутила её присутствия. Есть, конечно, подозрение, что не в этой квартире они встречаются. Или Лиза тщательно заметает следы? После моих посещений, правда, тоже ничего не остаётся. Но можно ли сравнивать.
Виктор зашёл с телефоном на кухню, подставил свою чашку под краник кофеварки, жестом мне предложил, я покачала головой.
– Прошу, тебя Сереж, разберись. Это понятно, что у них своя служба безопасности, но они, вишь, не чешутся. Ну, потихоньку как-нибудь, бесконфликтно. Да чего тебе бояться, я и то не боюсь. Ну и всё. Действуй. Отбой.
Отложил телефон, пристально взглянул мне в глаза.
– Останешься на ночь?
– Не знаю. Мама будет недовольна.
– Оставайся, я с ней поговорю.
– Да, это она любит.
– А утром я тебя отвезу. Тебе куда? На курсы?
– Нет, завтра в клинике нужно показаться.
– Окей, значит, в клинику заброшу. Далеко она?
– Здесь рядом. Может, знаешь, онкоцентр «Эксперт».
– Ты что, в «Эксперте» работаешь?!
– Да, А что?
– Ничего. Смешно.
– Что смешного-то? У тебя там знакомые, что ли?
– Проехали. Есть хочешь?
Интересно, интересно. Уж не трудится ли в наших рядах прелестница Лиза? А кто у нас Лиза? Кроме Елизаветы Григорьевны, пожилой санитарки, никто на ум не приходит. Надо будет у Танюшки спросить, она всех знает.
Не смотря на физическую утрату девственности и регулярную половую жизнь, всё ещё чувствую себя старой девой. Ни образ жизни, ни образ мышления почти совсем не изменились. Мама продолжает доминировать и подавлять. А я, покорная, не к месту застенчивая, не в меру робкая, продолжаю во всём на неё полагаться. А что остаётся? Разорванная девственная плева не дала мне главного – мужчины, которого могла бы я считать своим, к которому могла бы прислониться. Виктор мне не принадлежит, да и себе, в общем, тоже. Пару раз он довольно неуклюже предложил, так сказать, материальную помощь. Я, естественно, отказалась. Венечка как-то при мне смешно заменил слово «проститутка» выражением «прости господи». Эдак в одно слово и с присвистом, весьма эффектно, особенно в его устах. Так вот, я же не эта, не просстигоссподи, чтобы деньги брать с Виктора. И не в материальном, ведь, дело. Я где-то слышала, ребёнку для полноценного развития нужен взрослый, конкретный человек, которого он может определить именно как
