— Так ты у нас ярославский?
— Ага. От Семибратово до нашей деревни еще верст тридцать с гаком будет. Колхоз «Красный маяк», слыхал?
— Не доводилось.
— Не много потерял, — успокоил Борис и, скалясь щербатым ртом, затянул:
Написали про колхоз
Двадцать два писателя,
А в колхозе — два яйца
И те у председателя.
Докончив куплет, Борис с не меньшей, чем на борщ, жадностью набросился на остывшие сосиски.
Предварительно поинтересовавшись:
— Сам-то из каких мест родом?
— Из Ленинграда.
— Из колыбели? То-то, гляжу, на москвича не шибко тянешь. Столичные того, поборзее будут.
— А ты, значит, всего на пару дней домой? — соскочил с географических нюансов Барон. — А потом куда?
— Не знаю, не решил еще. Может, в Ростов Великий. А может, в Ярославль. В Москву-то дорога теперь заказана. Вон давеча всего полсуток на вокзале проваландался, так мусора мою шпаргалку[8], мало не с лупой, в три подхода изучали.
— То бишь на зону из столицы уходил?
— Вторую ходку — да.
— И на чем погорел?
— Тю. Даже вспоминать не хочется.
— Что так?
— Стыдно. Даже не за то, что приняли, а КАК приняли. Тьфу, придурок.
— Поделись мемуарами.
— А тебе, стесняюсь спросить, какой интерес?
— Допустим, этнографический.
— Не скажу, что разжевал, но надеюсь, интерес уважительный. Ладно, раз ты есть мой благодетель, исповедаюсь. Как на духу. Короче, поступил мне заказ на холодильник, что в кабинете директора продмага стоял. На Остоженке. Не бывал?
— Увы.
— Знатный лабаз, в Ярославле таких нет.
— А от кого заказ?
— Так, от одного хмыря. Сыскался общий знакомый по первой ходке. Вот он, ежа ему в дышло, и свел нас. А я не то чтобы такими делами в полный рост баловался, просто к тому времени уж очень долго на мели сидел. Знакома такая поза?
— Само собой.
— Значит, оценить сумеешь весь ужас энтой драмы. Так вот, этот, который наш общий, как назло, еще и аванец неслабый наперед предложил. Ну, думаю, была не была, придется уважить. Вот на следующий день, на зорьке, холодильник через окно и умыкнул. Тяжелый, зараза, пуда полтора. А куда деваться, коли впрягся? Потащил на горбу, еле в троллейбус втиснулся. Какой-то работяга сердобольный помог на остановке выгрузить, а дальше — обратно сам, три квартала пешкодралом. Дохожу до подъезда барыги, а там черный ворон стоит-дожидается. Веришь-нет, мало не разрыдался от унижения! Когда понял, что мусора меня нарочно у магазина принимать не стали. Всю дорогу следом катили, наблюдали, как человек мучается. Во зверье? Ну че ты ржешь? Я тут перед ним душу в клочья рву, а он ржет!
