Был в деятельности шведского гения еще один момент, который напрямую демонстрировал наличие у него психических отклонений. Он увлекался химией, при этом производил опыты, подобные экспериментам средневековых алхимиков. Хотя он высказывал верные соображения о превращении химических элементов, сами его опыты никуда не годились. Здесь мы сталкиваемся со спецификой мышления А. Стриндберга. К. Ясперс писал, что в постановке вопросов Стриндберг – философ, так как пытается решить «проклятые вопросы»: доказать возможность превращения элементов, единство всего живого (вопросы, неоднократно ставившиеся и по-разному решавшиеся другими). Однако его доказательства были фантастическими, поскольку страдал процесс обобщения. Как это часто бывает у больных хроническими психозами, обобщение производится у него по необычным, иногда случайным признакам. Результаты экспериментов критически не оцениваются, ни с чем не сравниваются, а предлагаются как неопровержимые откровения. Все это напоминает бредовые умозаключения.
Стриндберг считал, что изобрел способ получения золота из других химических элементов и что это открытие у него хотят украсть. В конце концов это привело его к мысли, что он великий ученый, но непонятый и непризнанный.
Такое количество признаков ненормальности Стриндберга вполне достаточно, чтобы признать наличие у него психической болезни. Тем не менее симптомы заболевания этим не ограничиваются. Можно сказать, что здесь «присутствует вся психиатрия». Описание данных признаков, во многом почерпнутое из произведений самого писателя, необычайно ценно для изучения картин и течения психических расстройств. То, что мы описываем, не должно быть использовано для удовлетворения праздного любопытства, оно служит для понимания поступков и высказываний душевнобольных и, соответственно, для правильного выбора поведения с ними, а также для представления о дальнейшем течении болезни и планирования соответствующей реабилитационной работы, в которую вовлекаются все близкие больного человека. Для профессионалов случай Стриндберга уникален тем, что заболевание текло «естественно», то есть писатель никогда не лечился – не обращался к врачам, да и лечиться, собственно, было нечем. Тем не менее творчество его было чрезвычайно глубоким и оригинальным. Переплетение реального и болезненного формирует уникальную форму и содержание его произведений. Потрясает сочетание продуктивности и глубины творчества с частыми и тяжелыми приступами психического расстройства.
