Г. Губерман избирает второй путь и тем закрепляет за собой большую художественно– культурную заслугу.
Пианист г-н Шпильман выступал с Свендсеновским «Карнавалом в Париже».
Карнавал прошел без оживления. Не было обычной пестроты и шума, не чувствовалось ни биение пульса большого города, ни праздничного настроения. Уныло бродили арлекины, в поисках Коломбины, которая не пришла, должно быть, по случаю ненастной погоды. Было серо и хмуро, моросил дождик. Не удался карнавал.
P.S. Г. Бронислав Губерман в телеграмме, присланной из Витебска, извиняется, что по семейным обстоятельствам вынужден был спешно уехать, и не мог, поэтому, пойти навстречу желанию публики и продлить несколько свой концерт.
«Смоленский вестник». – Смоленск. – 1911. – № 276 (15.12). – С. 2
А. Беляев (под псевдонимом В-la-f) «Концерт Альфреда Ген»
«В понедельник вечером 6-го июля.
Ты страдаешь, ты, мое сокровище! Ах, где я, там и ты со мной; зная, что ты моя, я добьюсь того, что мы соединимся; что это будет за жизнь!!! Да! Я плачу, когда подумаю, что ты не раньше субботы получишь весточку от меня… Покойной ночи… Не целое ли небо открывает нам наша любовь, – и не также ли она непоколебима, как небесный свод».
Едва проснулся, как мысли мои летят к тебе, бессмертная любовь моя! Ты не смеешь сомневаться в моей любви, некогда другая не обладает моим сердцем! О, какое страстное желание видеть тебя, моя жизнь… Никогда не сомневайся в верности любимого тобою Л.
Люби на веки тебя, меня, нас.
Эта безумные письма писал Бетховен графине Джульете Гуакарди, в браке с которой он мечтал найти высшее счастье. Но эти мечты не сбылись. Она не могла помириться с необходимостью «ждать» и порвала с Бетховеном. И на этот раз личное счастье ушло от Бетховена, как и раньше, когда любимые им женщины предпочитали партию с «менее» талантливыми, но более блестящими представителями высшего общества. В отчаянии Бетховен хотел уморить себя голодом, три дня, скрываясь в саду своего испытанного друга, гр. Mapии Эрдеди. Когда его нашли в пытались узнать, что с ним, он упорно молчал, а когда заговорил, это был язык сонаты «Араssiоnata», op. 57.
И эти глубокие переживания, записанные дрожащей рукой гения, оказались запечатленными на век. Но как воскресить их пред нами? Как оживить мертвые точки нотного письма?
Рихард Вагнер в своем интересном этюде о Бетховене говорит, что в творчестве Бетховена блестяще подтверждена теория Шопенгауэра о том, что музыка – это единственное средство познать нуменальный мир, войти в непосредственное отношение с «душой''. Это справедливо настолько, поскольку исполнителем и выразителем своего „нумена“ является сам композитор.
