— Перечислите основные этапы этой войны, — раздраженно прерываю я его расплывчатый совершенно неконкретный ответ.
— Э… — замялся парень и с тяжелой злобой смотрит на меня.
"Чего ты дое…ся?" — ясно читаю я в его взгляде.
— Смелее, — иронично подбадриваю я его, — я же не прошу вас перечислить поименный состав полков русской армии.
— А я могу! Назвать их по именам могу, — неожиданно громко хриплым баритоном вызывающе отвечает Петр и не давая мне открыть рот читает военную поминальную молитву:
— Валька — убит в Дагестане в девяносто девятом; Сёмка — убит в Грозном; капитан Дичин — Сверчок убит в горах; Сашка — оторвало ногу; Булат — перебит позвоночник… убит… ранен… вынесли… разорвало… подорвался… нарвались… засада… ну и мы им дали…
Загрохотала война. Не моя война, а ведь все так похоже. Рвутся мины и снаряды, клекоча разлетаются осколки, высвистывают пули и умирают солдаты. Не все. Те кто остался жив, сгорбившись под тяжестью амуниции и оружия опять идут в горы. Усталые, голодные, в рваном обмундировании. Непобежденные в бою, израненные, убитые, потерпевшие поражение в своих домах. Ненужные. Забытые.
И то набатом, то заупокойным стоном звучит новейшая история России. Это говорят ее свидетели и участники.
Я не прерывая молча слушаю. Кровью, гноем исходят раны воспоминаний. Держись Петр! Держись братишка, потом легче будет. Не сдавайся солдат! Ты слышишь меня? Не сдавайся! Зарубцуются раны души, только шрамы останутся, я это знаю, прошел через это. Мне никто не ответил на мои вопросы: "Зачем? За что?" и тебе никто не ответит. Даже и не надейся. И мне нечего сказать тебе в утешение, разве что это:
"Род проходит, и род приходит, а земля пребывает во веки.
Восходит солнце, и заходит солнце, и спешит к месту своему, где оно восходит.
Идет ветер к югу, и переходит к северу, кружится, кружится на ходу своем, и возвращается ветер на круги свои"
Библия. Ветхий завет. Екклесиаст
