Нилку даже задевало, почему эта чужая женщина так пристально смотрит на её отца. Дочь сама не узнавала его, обычно усталого и вялого в домашней обстановке, молча выслушивающего жалобы матери. Здесь, в окружении незнакомых людей, объединённых временным бездельем и свободой, он сделался общительным, весёлым, остроумным. И люди тянулись к нему.
Нилка наблюдала за отцом, стараясь понять причины этих непонятных ей перемен.
И всё-таки вагонная жизнь не задевала её всерьёз. Девочка лежала на верхней полке и неотрывно глядела в окно. Она смотрела до рези в глазах на зелёные густые леса, цветущие поляны, тихие полустанки, бурливые речки и укромные бочажки с родниковой водой, заросшие высокой редкой осокой.
Нилка мечтала, чтобы поезд вдруг остановился на половине пути и она смогла выскочить из душного вагона, побежать по колкой траве, зачерпнуть и выпить прозрачной воды из родника.
Но картины в окне менялись так быстро, что не успевала она затосковать о промелькнувшей красоте, как была захвачена новым прекрасным видом и опять горевала и восхищалась вновь. И так было без конца…
— Ты что притихла? — различает девочка голос отца. — Что-то не слышно тебя совсем?
Он подходит к её полке и тоже смотрит в окно.
— Люблю я дорогу, люблю езду, — задумчиво произносит он.
— Мне тоже нравится ехать, — вторит ему дочь. — Вырасту большая, приеду сюда жить.
Отец с любопытством смотрит на дочь, потом взволнованно говорит:
— Видишь, это началась аларская степь, наши родные места. Здесь мы родились с матерью, здесь прошло наше детство.
— Я родилась в городе, а выросла у бабушки в деревне. Где моя родина? — спрашивает его Нилка.
— Не всё так просто, — задумавшись, отвечает отец. — Родина не только место, где ты появился на свет, это земля твоих предков. Много родов у бурят: эхиритский, боханский, ольхонский, булагатский, хоринский, а наш аларский самый древний из них. Твоя бабушка Олхон всю родословную знает, чуть не до десятого поколения стариков всех на уме держит. Ты уже большая стала, поспрашивай её… Эх, закружился я в городе, заработался. Вот Баирка подрастёт, возьму отпуск, и всей семьёй нагрянем сюда. В нашей степи такой воздух, что не надышишься. Теперь уже недалеко до Алги. Завтра утром ты будешь у бабушки.
Хоть Нилка давно ждала этой вести, она сразу обессилела, будто истратила все свои силёнки и нет больше мочи ждать до утра. Девочка лежала на полке, торопя время, которое превратилось в тягучую, бесцветную, плотную пелену, окутавшую их вагон и весь поезд.
