И он протянул трубку обалдевшему Гаю, который дрожащим голосом сказал: "Да, алло", не сводя глаз с бесстрастного лица Кеога. Ее голос успокоил его.
- Гай, дорогой...
- Сильва...
- Все в порядке. Наверно, я раньше должна была сказать тебе. Все равно, рано или поздно... Гай, ты можешь говорить Кеогу, что хочешь. Все о чем он спросит.
- Но почему, любовь моя? В конце концов, кто он такой?
Она помолчала, потом как-то странно засмеялась.
- Он сам тебе объяснит лучше меня. Ты же хочешь, чтоб мы поженились?
- Да, конечно.
- Ну, тогда все в порядке. Никто не может помешать этому, кроме тебя самого. Послушай, Гай, я согласна жить где угодно и как угодно, как захочешь ты. Это истинная правда, и я хочу, чтобы ты верил мне.
- Я всегда верю тебе.
- Ну и слава Богу. Значит, будет так, как мы хотим. А теперь пойди и побеседуй с Кеогом. Расскажи ему все, что он захочет знать. Он сделает то же самое. Люблю тебя.
- Я тоже, - сказал Гай, вглядываясь в лицо Кеога. - Ну, ладно, пока.
И повесил трубку....
Разговор был долгим.
- Ему больно, - прошептала она доктору Рэтберну.
- Знаю, - врач сочувственно покачал головой, - но ведь с морфием нельзя перебарщивать.
- А если еще чуть-чуть?
- Разве что чуть-чуть, - грустно отозвался врач. - Он вынул шприц из сумки. Сильва нежно поцеловала спящего и вышла из комнаты. Кеог ждал ее.
- С этим надо кончать, девочка.
- С чем - с этим? - зло спросила она.
- Пошли отсюда.
Она так давно знала Кеога, что была уверена - ему нечем удивить ее. Но этот голос и взгляд были для него необычны. Он придержал перед ней дверь и молча пошел следом.
Они вышли из замка и по тропинке через рощицу поднялись на кромку холма, возвышавшегося над новым строением. На стоянке рядом с ним было полно автомобилей. Вот подъехал медицинский фургон; другой стоял под разгрузкой у северо-восточного входа. Приглушенно гудел двигатель где-то за зданием; над трубой новенькой котельной вился дым... Они оба молча вглядывались в сооружение. Тропинка увела их с вершин холма вниз, к озеру, к небольшому лесочку, посреди которого возвышалась статуя Дианы-охотницы, настолько великолепно выполненная, что она казалась живой, а не мраморной.
- Я всегда думал, - сказал Кеог, - что рядом с нею нельзя лгать. Даже самому себе, - добавил он и опустился на мраморную скамью.
- Что ж, выкладывай.
- Ты хочешь заново сотворить Гая Гиббона. Это безумный замысел - и одновременно великий. Впрочем, бывали и более безумные и великие, а теперь они кажутся заурядными. Однако я не собираюсь обсуждать здесь грандиозность твоей затеи.
