— О Жанна, я тебе расскажу диковинную вещь! Ты и вообразить не можешь… Я видел сон, — я видел, что ты стоишь на этом самом месте…
Но она остановила меня движением руки:
— Это тебе не приснилось.
Я был поражен и вновь ощутил страх.
— Не приснилось? — повторил я. — Откуда ты это знаешь, Жанна?
— Вот сейчас — ты спишь или нет?
— Нет, сейчас, кажется, не сплю.
— Не спишь, я знаю наверное, что не спишь. Ты и тогда не спал. И зарубку на дереве ты сделал наяву, а не во сне.
Я почувствовал, что холодею от ужаса; теперь я убедился, что не спал и действительно видел нечто неземное. И тут я сообразил, что попираю грешными ногами священную землю — землю, которую только что осеняло небесное сияние. Я поспешно отступил, содрогаясь всем телом. Жанна последовала за мной, говоря:
— Не бойся; бояться нечего. Пойдем со мной. Мы сядем возле источника, и я открою тебе мою тайну.
Она уже приготовилась начать, но я остановил ее:
— Нет, ты сперва скажи вот что: ведь ты не могла видеть меня в лесу, как же ты узнала, что я сделал зарубку?
— Подожди, я дойду и до этого.
— Скажи мне еще одно: что это было за видение?
— Я скажу, только ты не пугайся, тебе бояться нечего. То был архангел Михаил, глава небесного воинства.
Я мог лишь перекреститься, дрожа при мысли, что осквернил своими ногами священную землю.
— И ты не боялась? Ты смотрела ему в лицо? Ты ясно его видела?
— Нет, не боялась, ведь это уж не в первый раз. А в первый раз я испугалась.
— Когда это было, Жанна?
— Тому уж скоро три года.
— Так давно? И он являлся тебе много раз?
— Да, много раз.
— Так вот отчего ты переменилась — стала задумчивой и не такой, как прежде! Теперь я понимаю. Но почему ты ничего не говорила нам?
— На то не было дозволения. А теперь есть, и скоро я все открою. Но сейчас — только тебе. Это должно оставаться в тайне еще несколько дней.
— А кто–нибудь видел этот сияющий призрак, кроме меня?
— Нет, никто. Он являлся и раньше, когда я бывала среди вас, но никто его не видел. Нынче было не так, но больше его уж никто не увидит.
— Значит, это было мне знамением? Оно что–нибудь обозначает?
— Да, но об этом мне не дозволено говорить.
— Не странно ли, что такой ослепительный свет что–то освещал и оставался невидим?
— Я не только вижу свет, я слышу Голоса. Мне являются святые в сонме ангелов и беседуют со мной. Но они слышны только мне. Они очень дороги мне, мои Голоса, — так я их про себя называю.
— О чем же они говорят с тобой, Жанна?
— О многом… о Франции.
