– Прошу вас, господин Митчелл, – полненькая и хорошенькая Джудит Майси лучилась любезностью, белоснежными зубами и заколкой в пышных светлых волосах. – Чай, кофе, вода?
– Нет, спасибо.
– Господин Гиббс скоро освободится.
Рон понимающе кивнул и поудобнее раскинулся на кресле. Известный психиатр Мартин Гиббс принимал на пятнадцатом этаже небоскреба в самом центре города. Громадные окна большой приемной заливала не тронутая ни единым облаком небесная синь, моментально завладевшая взглядом Рона. Он любил небесное безмолвие. Его тоскующей мечтой было желание раствориться в этой синей бездне, безвозвратно кануть в глубине холодного простора. Только там он мог бы стать свободным от ежедневной угрозы, коварно скрытой в суетности земного бытия.
– Господин Митчелл, пожалуйста, доктор ждет вас, – очаровательно сверкнув ровным рядом зубов, премиленькая Джудит распахнула перед Роном дверь в кабинет.
– Добрый день, господин Митчелл.
Доктор Мартин Гиббс, тридцати пяти лет, одетый в дорогой костюм, стоял посередине комнаты с роскошной обстановкой в радушно-приветственной позе. Он был невысок ростом, ослепительно белокож, глубоко черноглаз и иссиня черноволос.
– Буду рад вам помочь.
Доктор Гиббс был высокопрофессионален как врач, успешен в частной практике, поэтому дорог и самоуверен. Но главное, он не соответствовал ни одному из тех типажей психиатров, на которые у Рона срабатывал рефлекс отторжения.
– Прошу вас сюда.
Доктор усадил Рона на мягкий диванчик и сам удобно устроился в кресле, напротив.
– Джудит, – доктор нажал клавишу на устройстве внутренней связи, – два абрикосовых сока. Прошу вас, не отказывайтесь, – эти слова уже были обращены к Рону, – изумительный букет вкуса и запаха.
Рон согласно кивнул. Джудит неслышно вплыла в кабинет, изящным движением руки поставила поднос из цветного стекла с двумя стаканами из тончайшего хрусталя на стол и также неслышно выплыла наружу.
– Теперь я весь ваш, – произнес Мартин, отсмаковав первый глоток золотистого напитка. Он откинулся на спинку кресла и легко заскользил по Рону взглядом из-под чуть припущенных век. Рон глубоко внутренне вздохнул и благодарно принял предложенную паузу. В кабинете повисла мягкая тишина. Глаза Рона привычно потянулись к небесной синеве в красивом обрамлении оконной рамы.
От минутного забытья Рон очнулся с той же резкостью, с какой отдергивают от цветка руку, внезапно ужаленную пчелой. Черные глаза Мартина безжалостно ввинчивались в светлые Рона, уходя через них в глубины оставленных открытыми чувств.
