Смерть в Версале[редакция 2003 г.] | страница 36

Я, Тереза Морьес. Никак не могу привыкнуть к отсутствию мужа. Совсем недавно он был рядом со мной. Я любила его… я и сейчас его люблю! Какое взаимопонимание было между нами! Наши гладкие отношения вызывали зависть. Он был так мил, галантен, ласков. Его доброе покровительство переплеталось с уважением и почтением. Каждый вечер он приносил мне цветы…

Трудно поверить, что любимого уже нет со мной. Я плачу. До самой смерти я буду оплакивать его.

Мне докладывают о визите мсье Робеспьера и его друга. Интересно, что им удалось узнать. Мой муж убит! Да, это факт! Но они никогда не смогут найти убийцу! Никогда! Слишком все сложно!

Я, Макс Робеспьер, и Камилл, прибыли к Морьесу, нас проводят в библиотеку.

— Ждите, — говорит служанка. — Мадам сейчас придет.

— Как мадам себя чувствует? — спрашиваю я.

— Очень переживает, — отвечает она, — но старается казаться спокойной. Мне ее искренне жаль.

Когда служанка выходит, любопытный Демулен принимается изучать все вокруг.

— Хорошо тут у них, — говорит он. — Так, посмотрим… это печатка… наверное, очень дорогая… а это табакерка… жаль пустая… а какая интересная у них чернильница… никогда такой не видел!

Пока Камилл рассматривает вещицы, я замечаю в корзине для мусора платок с бурыми пятнами. Я быстро достаю его. Отмечаю, платок из хорошей дорогой ткани. Я заворачиваю находку в свой платок и прячу в карман, дабы избежать вопросов Камилла, который старательно шарит вокруг.

Его действия меня просто смешат. М-да… Камилла не помешало бы поучить манерам. Кто рискнет? Не я!!!

— Камилл, — весело говорю я. — Тебе в детстве не говорили, что нехорошо копаться в чужих вещах без спросу?

— Говорили, и слишком часто, — вздыхает он. — Поэтому я всегда поступаю наоборот. О-о, смотри какие тут книги!

Камилл берет с полки старую толстую книгу в кожаном переплете. К несчастью для него, мадам Морьес прерывает эти исследования.

Камилл от испуга роняет книгу.

— Простите, — бормочет он.

Дама погружена в свои мысли и не обращает на Камилла внимания. Она выглядит спокойной, но раскрасневшиеся блестящие глаза, осунувшееся бледное лицо, пальцы, нервно теребящие платок, выдают ее горе. Я выражаю ей свои соболезнования.

— Тяжело смириться, что его больше нет, — вздыхает Морьес. — Совсем недавно он работал за этим столом…

— Ваши чувства мне понятны, мадам, — говорю я. — Простите за нескромный вопрос, как вы собираетесь поступить с должниками?

— Не знаю, наверное, продлю срок долга, — отвечает она.