Но главное — фотографии. Одна — на половину первой полосы, четыре — на втором развороте, и еще пять — на третьем. Один снимок — так себе качества — с камеры наблюдения, еще один — откуда–то сзади, и еще один — от опергруппы. Этот, последний — самый красноречивый. Взмах автомата пограничника, летящий на асфальт водитель, растерянный профиль Окилару.
И еще — Сергей, лежащий в открытом багажнике, со связанными за спиной руками, с мешком на голове.
— Всего три километра, — напутствовал его Михайлеску, будто себя уговаривал.
Три километра, мать вашу! Сам бы попробовал! Не на служебной тачке, не пристегнутый к переднему сиденью!
Депутатская «Шкода» затормозила точно по плану. За три километра до Леушенской таможни и метров за семь перед «Дачией» — постовой машиной дорожной полиции, с мигалкой на крыше и синими опоясывающими корпус полосами.
Сергей лежал на заднем сиденье «Дачии» и рассматривал потолок. Мешок плотно облегал голову, и Сергей мог не только почти свободно дышать, но и без помех видеть: при максимальном приближении к глазам мешковина оказалась прекрасным камуфляжем — снаружи никто бы и не заподозрил, что через ткань все видно. Рациональность применения мешковины явно перевешивала недостатки, нараставшие с течением времени. Сергей старался не думать о невыносимой жаре — словно его сунули головой в печь, от заливающего глаза, рот и губы пота, от расчесавших кожу лица до нестерпимого зуда ниток.
— Багажник откройте, пожалуйста! — услышал Сергей пароль. Он так и представил себе, как инспектор дорожной полиции отворачивается от водителя «Шкоды» и произносит, даже выкрикивает эти слова почему–то не ему в лицо, а в сторону своего служебного автомобиля.
Сергей щелкнул дверцей и выполз из «Дачии».
— Пригнись! — зашипел инспектор, и Сергей, согнувшись, побежал на цыпочках к «Шкоде».
— Тихонько! — шепнул водитель «Шкоды», придерживая Сергея, чтобы тот опустился в багажник как можно аккуратнее.
Сергея соединил за спиной руки и инспектор наскоро обмотал ему запястья, соорудив на прощание фальшивый узел.
— Езжайте, все в порядке! — крикнул он, выпрямившись, и перед тем, как погрузить Сергея в полнейший мрак, козырнул водителю.
Сергею показалось, что двигатель заурчал у него внутри, машина затряслась и рванула с места так, что Сергей, повернувшись на спину, еле успел раскинуть ноги и упереться носками в стенки багажника. Где он находится и что с ним происходит, он перестал понимать после того, как машина резко затормозила — как выяснилось потом, перед внезапным ухабом, а сам он на скорости не менее семидесяти километров в час ударился головой о внутреннюю обшивку. Ни пограничника, картинно бьющего водителя «Шкоды» прикладом, ни людей в черных масках, ни даже вспышек фотоаппаратов и операторов с камерами он не запомнил. Он помнил лишь взволнованное лицо Аурела из своего отдела, который совал ему под нос то пахнущий коньяком платок, то наполненную этим же коньяком бутылку.
