Я молотила по двери кулаками.
— Я здесь! Хватит, вы двое! Хватит ругаться!
Я заглянула в окно. Внутри все было как и всегда. Тот же деревянный пол, те же шкафы, тот же китайский шкафчик в столовой, те же большие удобные диваны в гостиной; и полки, полки, полки в библиотеке. Мамина рассада на застекленной веранде, вся дикая, неухоженная и засохшая. Но с этим я ничего не могла поделать. Лишь беспомощно наблюдать, как моя милая, когда-то идеальная семья разваливалась у меня на глазах. Я зажмурилась и приникла лбом к стеклу. Я ненавидела это. Ненавидела очень сильно. Все было так несправедливо.
Мимолетное движение привлекло мое внимание. После, немного погодя, некто чихнул. Я подняла взгляд и чуть не растаяла. В окне, свесив большие шелковистые ушки, на меня смотрел во все глаза Хамлоф.
Глава 16
Полное затмение сердца
Это не могло быть реальностью. Эти большие коричневые глаза не могли смотреть на меня. Я обернулась, чтобы оглядеть улицу. Может, он увидел какую-нибудь белку или кота, а может, еще какой-нибудь зверь привлек его внимание. Бегун, быть может? Или тарелка фрисби на дворе у Беннеров? Ничего. Никаких признаков движения.
Ну, это странно.
Я повернулась обратно к окну, где был Хамлоф, он все еще сидел в той же позе и глазел на меня. Не сдвинулся ни на дюйм. Ярко-белая грудь вздымалась от частых вздохов, а голова с любопытством склонена набок. Он принюхался и взвыл, словно волк.
— Эй, привет, красавчик, — прошептала я.
Он еще раз склонил голову набок, в той самой очаровательной манере на какую только способны собаки, и я увидела, как начал тихонько постукивать его хвост по полу.
Быть такого не может.
Я не удержалась и медленно прикоснулась рукой к стеклу. Он отпрыгнул и начал гавкать.
— Шшш! — зашипела я. — Тише!
Его уши зашевелились, как только слова сорвались с губ.
— Хороший мальчик, — произнесла я, взгляд остановился на его милой лохматой собачьей морде. — Давай, малыш. Давай. — Я во второй раз потянулась к нему. Попыталась пройти ладонью сквозь стекло. Хамлоф сидел спокойно. Он перестал стучать хвостом, а сам осторожно потянулся ко мне носом, принюхиваясь. — Хамми? — я изучала его взгляд. Но в нем не было узнавания. Не было ничего.
Он не может меня видеть. Кого я обманываю?
— Мне жаль, — тихо произнес Патрик. — Правда.
Руки безвольно повисли. А я начала плакать.
— Я такая дура, — произнесла я. — Ты был прав. Я просто застряла здесь навеки вечные в этой беспонтовой вечности, без семьи и друзей…
