— Почему?
— Потому что к нам пришла Мария.
— Мария — моя сестра, — рассмеялась девочка.
— Извините, я всё время ошибаюсь. Но сейчас неважно — вы, ваша сестра или любой другой ребёнок. Это решительно всё равно.
— А почему? — спросила девочка.
Но папа был занят и ничего не ответил. Он взял мальчика за руку, отвёл его в другую комнату, уложил в постель и накрыл одеялом. Потом он включил телевизор и побежал на кухню за чаем. Он принёс белую чашку с гномиками и трилистником.
В соседней комнате говорил Ашкиуцэ:
— Как поживаете, ребятки? Здоровы, веселы?
Мальчик молчал.
— Что же ты не отвечаешь? — спросил папа. — Скажи ему, что ты чихаешь, горло немного болит, но пусть не тревожится, скоро всё пройдёт, и не сегодня-завтра ты опять выйдешь во двор играть.
— Не могу. Мне плакать хочется. Если бы не эта Симона, ты бы мне позволил посидеть ещё немного у телевизора. Ведь позволил бы, правда?
— Как мы будем с тобой говорить — как мужчины или как зайчишки? Разница только в одном: мужчины не лгут.
— Как мужчины.
— Отлично, — сказал папа. — Тогда скажу, что, конечно, позволил бы. Жалко ведь пропускать передачу с Ашкиуцэ. Но теперь уже нельзя: вдруг девочка заразится насморком?
Мальчик стукнул кулаком по подушке.
— И зачем она только пришла? И именно теперь! Зачем?
— А может, ты хочешь задать другой вопрос? — сказал папа. — Может, хочешь спросить, почему я её впустил?
— Нет.
— Кто произнёс это «нет»? Мужчина или зайчишка? Ладно, можешь не отвечать. Прими аспирин.
Мальчик проглотил таблетку и поморщился:
— Почему таблетки всегда такие горькие?
— Будь моя воля, я бы их делал послаще, — ответил папа. — Те, кто их делает, видно, забыли о маленьких. Выпей чай, а я пойду угощу Симону печеньем. Ты ещё сердишься на неё?
— Ага.
— Так, может, дать ей не печенье, а аспирин? Мальчик сделал глоток. Потом оглядел гномика на чашке и сделал ещё глоток.
— Ну, хорошо, — сказал папа, — я угощу её аспирином.
Он взял таблетки и вышел в другую комнату. Мальчик услышал его голос:
— Милая Симона…
— Теперь правильно, — рассмеялась девочка.
— Я ошибался, когда было всё равно, вы это или ваша сестра.
— И вдруг стало не всё равно?
— Вот именно. Вдруг стало не всё равно. Кое-что изменилось. Правда, мне это трудно объяснить, но, может быть, вы и так поймёте. Есть, знаете ли, такие люди: когда у них что-то не в порядке — заболели, настроение плохое или и то и другое вместе, — они жалеют, что другие здоровы и веселы. Вы таких встречали?
