Повторяю, ведь я же ничего особенного от тебя не требовал. Всего одно слово, одно словечко! Возьми вон Раду, он только первый год в нашем классе. А он нашел нужным сказать: «Ничего страшного, утрясется!» А Лия? Она же еле здоровается со мной, и все-таки подошла: «Выше голову!» Не говоря уж об Ионе. Первый драчун в классе, от него скорее получишь по шее, чем дождешься теплого слова. И все же он подошел, утешил: «Не горюй! Бывает…» А ты…
Хлопнула дверь, он вздрогнул. Потный, запыхавшийся Барбу влетел на всех парах.
— Есть! Порядок! Мировой рекорд по спринту! Я сбегал к отцу на работу, сказал, чтобы он не ждал меня, мы с ним в четыре собирались пойти в магазин покупать мне куртку. Пойду к тебе и буду сидеть до победного конца, пока ты не одолеешь разложение на множители. Куда это годится? Тройка! Ты — и вдруг тройка! И где твоя совесть? Ну что ты сделал такое лицо? Может, хочешь, чтобы я сказал: «Ничего страшного, утрясется, не переживай!» Нет, переживай, братец, переживай, радоваться тут нечему! Ты ел? Нет? У меня есть бутерброд. Сейчас мы его располовиним!
Утром накануне Нового года Мария Дридя возвращалась домой, везла на санках елку, привязав ее поясом от пальто. Елочка была недурная, правда, жидковатая и с обломанной верхушкой.
«Проспала, пришла к шапочному разбору, ни одной приличной елки не осталось. Надо было вчера или позавчера сходить за елкой…»
Но она прекрасно знала, почему так вышло. Ее муж, Никулае Дридя, полгода назад уехал в командировку и рассчитывал вернуться только в марте. Он был квалифицированным монтажником, его хорошо знали на многих предприятиях-новостройках, перебрасывали с одного объекта на другой. Теперь он работал на строительстве текстильной фабрики в одном из северных городов Молдовы. Незадолго до Нового года он написал домой, что не сможет приехать под праздник, и приглашал к себе сына на зимние каникулы. «У нас много снегу, — писал он жене, — я смастерил Михаю мировые санки. Об остальном не беспокойся. Мы с ним — народ хозяйственный, не пропадем!»
Мария тогда решила не покупать елку. «Если Михай уедет, елка ни к чему, куплю себе веточку омёлы». Но для себя она и омёлу бы не купила, и не из скупости, просто одной ей и праздновать не хотелось. Вечером она укладывала вещи Михая в дорогу, как вдруг принесли телеграмму от Никулае: «Еду Бухарест на несколько дней Михая не отправляй Новый год встречу с вами». Так вот получилось…
Придя домой, Мария оставила елку в прихожей, сняла пальто и пошла на кухню, там у нее на противнях были разделаны пироги. Когда она уходила, накрыла их полотенцем, пока они поднимутся.
