Евреи - особый народ. Это признают даже самые ярые антисемиты. Роль нашего народа в развитии мировой цивилизации огромна. Роль эта во многом не оценена по-настоящему, поэтому мы и хотим, чтобы наш музей открыл подрастающему поколению нашу историю как можно более полно. Так, чтобы каждый увидел себя в истории своего народа и определил в ней своё место. Это, я думаю, самое главное.
Наш музей создавался в течение тридцати шести лет, и эта работа продолжается. Работа наша кропотливая, трудоёмкая, но благородная. Мы все это понимаем. Музей находится в Тель-Авиве, хотя он мог находиться где угодно. В той же Америке, учитывая большую еврейскую общину и туристическую активность. Но я рада, что наш музей - в Тель-Авиве, хотя в Америке музей наш строился бы в два раза быстрее и денег мы собрали бы вдвое больше. Добавлю только, что и Тель-Авив за последние несколько лет стал уникальным туристическим центром. И посещая город, люди посещают и наш музей. И евреи, и не евреи.
Хочу сразу подчеркнуть. Наш музей сионистский. Мы ни в коем случае не агитируем и не призываем евреев репатриироваться в Израиль и жить здесь. Право на выбор места жительства - это право любого человека. Мы просто хотим объяснить, что еврейство - это один из способов определить личность. И это для человека должно быть важно.
Важно это и для меня. О том, что я еврейка, я узнала в семь лет. Мне об этом в грубой форме напомнили на улице. Я пришла к бабушке и спросила, что такое «еврейка». «Есть два момента, которые ты должна запомнить, - сказала она. - Первое. Нас с тобой двое, - бабушка имела в виду школу, в которой она была учительницей, а я ученицей. - И второе. Мы больше на эту тему не разговариваем, и на улице никогда не произноси это слово».
В четырнадцать лет, вслед за своим одноклассником Мишей Абрамовым (сейчас его зовут Рони, и он тоже живёт в Израиле), я перешла в еврейскую школу. Чтобы попасть в эту школу, нужно было сдать экзамены, и надо было много знать.
В конечном итоге, после собеседования меня в эту школу приняли.
Обе мои бабушки-педагоги были поражены, они просто не знали о существовании в Москве еврейской школы с таким глубоким изучением предметов. Когда я говорю «еврейская школа», я не имею в виду «религиозная». Школа была известна по фамилии директора - школа Липмана. Директорствует он до сих пор. Эту еврейскую школу поддерживали многие еврейские организации.
В нашей рабоче-крестьянской 121-й девочки беременели в пятнадцать лет, а первый мой ухажёр Саша Кудасов до сих пор сидит за убийство. В новой же школе я вдруг увидела совсем другой уровень общения. Я узнала, что у всех моих новых одноклассников тоже есть большие домашние библиотеки. Я увидела, что все они умные, что у них прекрасное чувство юмора и самоиронии, и я вдруг ясно поняла, что именно этого в той школе мне не хватало. Я почувствовала, что попала домой. Конечно же, эта школа была уникальна. Уникальна хотя бы тем, что она как-то незаметно и ненавязчиво сумела привить нам чувство любви и патриотического отношения к своей национальности. Чувство принадлежности к великому народу.
