— Больше всего живот, — пролепетала Катя, рассматривая свое исцарапанное тело.
— Тогда побудь пока без трусиков, чтобы ткань не прилипла к открытым ранкам.
— Трусики все мокрые, — горестно проговорила Катя.
Пока женщины вытирались, разогревались, да смазывали бальзамом Катины ссадины, Олег разжег костер, затем спустился к ручью, набрал в котелок воды: надо же вскипятить чай. Ясно дело, сегодня они больше не пойдут, надо сушить вещи. Вновь подумав о потере половины дня и чертыхнувшись, Олег принялся распаковывать женские рюкзаки. Первым делом разложил на камнях оба спальника. Затем натянул над костром стропу, привязав ее концы к тяжелым камням, да еще сверху навалив несколько для надежности. На стропе аккуратно развесил мокрые женские вещички. Проверил: не достанет ли пламя, не подпалит ли сохнущие вещи. Остался доволен.
— Давайте сюда свою мокрень, — крикнул он женщинам.
Из палатки высунулась голая женская рука, протягивающая ему два насквозь мокрых лифчика и двое столь же насыщенных водой трусиков. Олег тщательно выжал все вещички и бережно повесил их на стропу. Ярость бушевала в его груди, мешала рассуждать трезво. Ярость — и еще какое-то чувство, понять которое Олег не мог. Он был готов избить их — и жалел их. Он ненавидел их — и молил все силы судьбы не разлучать его с ними… «Ведь могли погибнуть ни за понюшку табаку! — подумал он зло. — Экие идиотки». Тем временем вода начала закипать.
— Вылезайте чаевничать, — крикнул Олег в сторону палатки.
— Мы же совсем голые, нам и надеть-то нечего, — отозвалась Соня.
Олегу очень хотелось издевательски бросить им: ну и вылезайте голые, коли не додумались штаны с собой прихватить. Даже представил, как вылезают они из палатки голышом, пытаясь прикрыть свои прелести руками. Помедлив, он вздохнул, усмехнулся, достал из своего рюкзака аккуратно сложенные женские штаны, извлек оттуда же ночнушки, попавшие к нему еще при перераспределении вещей в ущелье.
— Держите! Катя, тебе пока можно надеть только ночную рубашку, а то разотрешь раны.
— Эх, — донесся из палатки Катин вздох. — Надо было мне все-таки снять рубашку.
Олег против своей воли улыбнулся.
Через пару минут из палатки выбрались обе женщины, смущенные, растерянные. Чай пили молча. В груди Олега клокотала, охватывая его всего, злоба.
— Выпороть бы вас обеих за такие шуточки, — буркнул он, не в силах сдерживать душившие его чувства.
— И выпори, — спокойно сказала Соня. — Заслужили. Только пори по-настоящему, а не в шутку.
