, а ради спасения мира. Но не в этом дело.
Освобождение является не в расторжении уз жизни, а в том, чтобы отказаться от своего я. Пустынник, который отрезал себя от мира, но лелеет в сердце своем хотя бы малейшее желание свое, – будет ли это ради счастья в этой жизни или в предстоящей, – не свободен еще. А смиренный отец семейства, если он отказался от всяких желаний, может достигнуть того славного состояния души, плодом которого является нирвана.
Тот, кто стремится к религиозной жизни, должен оставить мирские размышления и со всей своей энергией стремиться получить просвещение. Но тот, у кого есть обязанности в семье, не должен уклоняться от своей ответственности. Татхагата говорит:
Помогать матери и отцу,
Ходить за ребенком и женою,
Следовать мирскому призванию –
Вот великое благословение.
Всякое добро, благочестивая жизнь,
Помощь, оказанная соседу,
Поступки, которых нельзя осудить, –
Вот это величайшее благословение.
Строго следить за душевной своей чистотою,
Узнать четыре благородные истины
И достигнуть нирваны –
Вот это величайшее благословение.
Ануруддха видел, что Судата загорелся негодованием. Он перестал говорить и глядел испытующе на молодого человека. Судата встал на ноги и сказал:
– Совершенно отказаться от своего я! Так это-то и есть то освобождение, которое проповедует Готама? Отец мой называл его еретиком и неверным, и действительно он не ошибался, потому что освобождение Готамы – это разрушение. Он отрицает человеческое я. Готама отрицает авторитет священных писаний. Он не верит в Ишвару, Господа всего создания, и он утверждает, что нет души. И он так кощунствует, осуждая обряды, как нечестие; высмеивает нашу молитву как бесполезную и желал бы разрушить все наши священные учреждения, на которых зиждется наш общественный порядок. Его религия – отрицание всякой религии. Она не божественное, а только человеческое измышление, потому что говорит, что одного просвещения достаточно, для того чтобы осветить путь жизни.
Ануруддха слушал страстное опровержение Судаты и, заметив, как он весь загорелся румянцем, подумал про себя:
«Как прекрасен этот юноша, каким благородным кажется он в своей благочестивой преданности религии своих отцов!»
Тогда он спросил:
– Что ты разумеешь под я?
Судата отвечал:
– Мое я – неизменное, вечное я, которое управляет моими мыслями. Это, одним словом, и есть то, что мы все разумеем под я.
– Что же это в самом деле за я? – воскликнул Ануруддха. Бесспорно, есть нечто такое во мне и в тебе и во всяком человеке, что мы называем
