Семнадцатилетняя Эммочка была пухленькой аппетитной блондиночкой, а восемнадцатилетняя Маргаритка — худой, но полногрудой брюнеткой. Именно Эммочка и откопала первой это юное чудо, молодого красавца Каблукова, причем как раз в тот момент, когда он переодевался в домашний халат, то есть халат еще не был надет, а камзол уже был снят, извините, милостивый государь, сказала покрасневшая Эммочка, я кажется не вовремя. Вовремя, вовремя, — вскричал пылкий Каблуков, испытывающий постоянное томление по Анне Никитичне и совсем уже этим измученный, — а не поможете ли вы, красавица, мне ванну принять? Голос молодого вельможи подействовал на Эммочку, девицу достаточно свободную в поведении (а как еще прикажете на постоялом дворе?) как спичка на бикфордов шнур, как красная тряпка на быка, как — все то же латинское эт сетэра, а Эммочка уже с готовностью принимает предложение и звонит в маленький серебряный колокольчик. Два чухонца вносят большую складную ванну и устанавливают ее прямо в номере Каблукова, потом наполняют ванну горячей водой и покидают нумер (пусть архаичное «у» придает правдивость происходящему).
«Пожалуйте, милостивый государь», — ласково лепечет Эммочка и предлагает Каблукову снять исподнее, что он и делает с волнением. Вода оказывается восхитительно горячей, руки девицы — восхитительно нежными, Овидий млеет, Овидий мычит, Овидий ощущает свою вздыбленную плоть, Овидию уже хочется не мыться, а совсем другого, только тут дверь открывается и в комнату впархивает Маргариточка, с большой купальной простыней, коей она и начинает медленно вытирать красного и распаренного, быстренько извлеченного из ванны Каблукова Х.
— Что еще желаете? — спрашивает улыбаясь Эммочка, уложив юного Овидия в постель, в то время как Маргаритка поудобнее укрывает его одеялом. Каблуков смущен, Каблукову хочется сказать что–то брутальное и смачное, но он немеет, две на одного — боже, такого он даже не предполагал, так что Эммочке ничего не остается, как задуть лампу и скользнуть Каблукову под левый бок, под правый же скользит Маргаритка. Каблукова начинают обрабатывать с двух сторон, но длится это лишь какое–то мгновение, ибо молодой Каблуков не умеет себя сдерживать и кончает, так и не успев начать Девицы фыркают, девицы целуют Каблукова, девицы смеются и помогают ему быстренько восстановить свои силы, а потом Эммочка предлагает ему побыть лошадкой, отводя себе место амазонки, что же касается Маргаритки, то она ждет своей очереди, и как только Эммочка заходится в прерывистом вдохе–выдохе, сестрица сменяет ее на уже готовом вновь испустить семенной фонтан каблуковском члене. Так они трудятся над юным Овидием всю ночь, а утром, запросив сто рублей ассигнациями (цена для тех времен просто фантастическая, но в пятнадцать лет такие расходы не смущают, если, конечно, есть деньги), оставляют Овидия в полной телесной и умственной прострации, в коей и находит нашего героя уже упоминавшийся Джакомо Казакова, заехавший предложить совместный завтрак на две персоны.
