И се – я, тавматург, пред новой тайной.
Клоню колена пред тобой, Поэт.
Здесь все показательно: и двойное «пред», и «тайна» и «се», и вверх ногами поставленный порядок слов.
А вот снова по поводу Октября:
Гордись…
…………
Что, в свете молний, мир столетий
Иных ты, смертный, видеть мог.
При этом, Октябрьские революционеры —
Крестят нас огненной купелью, —
Но зато —
Чем крепче ветр, тем многозыбней
Понт в пристань пронесет ладью.
Церковно-славянский стиль брюсовского языка распространяется даже на произносительные его элементы: такие пары рифм, как «бездной-звездный» и наезды-звезды, вынуждают к произнесению «звезды» вместо «звезды».
Поразителен в книжке тот случай, когда автор решился на самостоятельное словоизобретение:
Корабль сокровищ от мостов мгновенных
Влекомит в вечность роковой волной.
Простой, короткий глагол «влечь» заменен другим: «влекомить». Неологизм образован от славянского причастия «влекомый». Иначе говоря, Брюсов даже тогда, когда пробует творить, сознательно архаизирует язык: недаром его псевдоновшество окружено таким пышным антуражем: «Корабль сокровищ», «мгновенные мосты», «вечность», «роковая волна» (кстати: среди «сокровищ» оказываются, конечно, «горы революций»).
Упомяну еще о междометии «ах»; оно у Брюсова встречается 3 раза, и все 3 раза в «стиле» 18-го столетия:
1……моя дорогая
По горным крижам всходит строго,
Ах, к той вершительной мете.
2. Милый, ах, луной взмятежен
Понт, взносящий вал во сне.
3. Милый, ах, у богини серой
Вижу твой взмятенный труп.
Бегство от жизни всегда реализуется в бегстве от всего конкретного, от всего бытового; максимальная абстракция и фетишизирование отвлеченностей является поэтому характерной чертой Брюсова:
1. Чтобы помнили, видели, ведали,
Что нельзя Красоте перестать.
2. Клоню колена пред тобой Поэт.
Большая буква ставится для эффекта, ради напыщенной, ходульной эстетики. Извольте, например, расшифровать такие строки:
1. Ведешь мету сквозь тени к вечным снам.
2. Я это – ты, ныне вскинутый, между
«Было» и «будет» зажегшийся миг.
3. Меч от зенита к надиру
Насквозь тебя пронизал
Над вечностью им балансируй
В бесконечности тронных зал.
4. Иль в бездну мигов счастья сон срони
5. Смотри ж из темного предела
На все, что в смерти не забыто,
Что, жив, я изживаю вновь.
И т. д. без конца и «предела».
Высокопарное фразерство всей этой феодально-буржуазной поэтики и ее классовое значение особенно хорошо вскрывается на типичном, облюбованном в поэзии приеме, – употреблять для обращений «ты» вместо «вы». См. напр., стихотворение, посвященное т. Луначарскому:
