Пока гости наслаждались питьем, он со всех копыт бросился хлопотать по хозяйству. Поднимая невообразимый шум, грохоча многочисленной кухонной посудой, он не успевал интересоваться, какие кушанья предпочитают гости. Его можно было видеть то сидящим на корточках над деревянным корытом, то занятым верчением и кручением больших жерновов, размалывающих зерно. Его руки постоянно ходили туда-сюда, словно в теле у него был запрятан неутомимый двигатель, приводивший его в безостановочное движение. При всем при том, от него так и веяло добром и каким-то домашним уютом, которого так не доставало в суровом быту воительниц Ализонок.
- С чем пожаловали,- наконец, спросил он, глядя в лицо смутившейся Табити, расставляя на стол всевозможные вкусности, джемы, повидла, пироги, кексы, сырные запеканки, мясо и тому подобные блюда.
- Мы, в общем-то, за солью,- отвечала девушка,- нам соль нужна.
- Не дам,- резко и категорично ответил Полкан, сказал словно отрезал.
- Ты же знаешь, что соль никто и никогда не одалживает, это дурной знак, да и вообще, соль и сахар - это белая смерть, зачем, скажи на милость, она тебе понадобилась. Вот хлеба, ячменя, проса или полбы, проси, сколько хочешь, а соли не проси, не дам.
- Нам соль нужна,- повысив голос, молвила Табити, - я готова заплатить за неё натурой, обменять по бартеру, ты нам соль - мы тебе деньги и молочных поросят в придачу. Я ведь тебе никогда и ни в чем не отказывала, не откажи и ты в моей просьбе.
- Так бы сразу и сказала - заплачу за соль натурой,- самодовольно отвечал Полкан, хихикая,- как я могу отказать такой прекрасной девушке и не дать ей соли? Ты же знаешь, как я к тебе отношусь, ты и только ты - смысл моей жизни, в тебе одной я нахожу свое утешение.
Такие и тому подобные лестные слова он говорил ей беспрестрастно и безостановочно в течение получаса. От его трескотни Кампе стало не по себе, а Табити просто растаяла от обилия ласкающих слух увещеваний и комплиментов. На миг остановив словарный поток, Полкан выскочил на улицу, кого-то позвал.
Стуча копытами, в хлев вошел высокий и стройный Калипид, совсем еще молоденький юноша, его подвижное тело было воплощенным идеалом мужской красоты и грации. Нежное лицо, еще почти не тронутое печатью татуировок, было мужественным и прекрасным. Внимательно присмотревшись, Кампа нашла овал его лица безукоризненным, и каждая черта была само совершенство, какое только может пожелать женское воображение. Его полные губы раздвигались в улыбке, обнажали зубы ослепительной белизны, а когда его рот открывался в хохоте, они казались молочными зубками годовалого бычка. Зеленые и немного странные глаза, из-за поволоки сизого тумана, казались соблазнительно манящими. Никакими словами не выразить свободную и естественную красоту, которой блистало это сильное тело, взращенное на широких просторах степи, и никогда не подвергавшегося разного рода вредным воздействиям. На юноше была праздничная одежда, которая самым выгодным образом подчеркивала линии его фигуры, шею украшали ожерелья из зубов и раковин, нанизанные, словно рубины, на нить из воловьей жилы, в ушах и на запястьях рук блестели златые браслеты.
