— Вот сволочь, — прошипела Вика.
— Поэтому я здесь. Я хочу чтобы вы помогли мне. Расскажите следователю всю правду о подлоге — с вашими словами все будет доказать очень просто — ведь записи о вашем рождении в Архангельске никто не исправлял, и в университете будет несложно доказать…
Со словами «университет» у Вики всплыла в памяти свекровь и ее слова о том, что раскрытие подлога ударит по ней и по Денису в первую очередь, и что если она проболтается, то сначала ее ждет позорное увольнение с большим взысканием, а потом — потеря сына — и в итоге все равно тюрьма…
— Я ничего подтверждать не буду, — твердо сказала Вика.
— Как это не будете? — изумился Булюкин. Было заметно что к такому раскладу он определенно не готов, — вы понимаете что своим молчанием вы повесите на себя убийство?
— Я по любому раскладу оказываюсь в тюрьме, теряю сына и вешаю на него клеймо, — Вика уперлась в свой страх и не хотела поворачивать. Она панически боялась что на ее сына будут показывать пальцем… Хотя на него все равно будут показывать пальцем как на убийцу, но из–за травмы Вика уже очень плохо анализировала ситуацию, постепенно замыкаясь в своем страхе, — а как эта девушка, которая толкнула меня?
— Света? — вскинул брови Булюкин, — она в карцере.
— Пусть ее выпустят. И я хочу ее видеть.
— Это еще зачем? Лучше подумайте о своем положении. Оно у вас незавидное — вы знаете сколько лет тюрьмы вам светит?
— А пусть хоть и смертная казнь, — пусто сказала Вика.
— Ее, к счастью, отменили, — сказал адвокат.
— К несчастью. Это бы прекратило кошмар, которым была моя жизнь.
Булюкин понял, что сейчас он ничего от девушки не добьется.
— Я постараюсь, чтобы Свету выпустили из карцера. И она Вас навестит, — сказал Булюкин, а про себя подумал, что как раз Светку то он и использует чтобы вправить мозги этой дурочке…
Адвокат шел по коридору и думал — следовало сразу остановить Изольду и не пускать ее во все тяжкие. Деньги ведь ей совсем не были нужны, она о высшей справедливости, мол, мечтала. Да не существует ее в природе этой высшей справедливости, а то что «боженька, он все видит», так это только в религиозных сказках бывает. В жизни же, он, к сожалению, слеп как крот и глух как ангорская кошка. И вот теперь во имя этой справедливости ему надо спасать эту бедную девочку, которая стала и жертвой свекрови, и одновременно с этим, жертвой «высшей справедливости» его покойной Изольды.
В карцере Света сидела в углу и глотала слезы. Ее по прежнему держала в узде истерика из–за смерти дяди Стасика. По крайней мере эмоциями она показывала что ужасно переживает ее смерть:
