- Может, поедим?
- Как же я проголодался! – воскликнул, повеселев, Микуччио.
- Это наказание просто: здесь я могу дать тебе фору, - добавила пожилая женщина, закатив глаза и перекрестившись с видом вредным и непослушным.
Появился камердинер чтобы подать им первое блюдо. Микуччио осторожно наблюдал, как тётка Марта протягивает тарелку за своей порцией. Но когда пришла очередь ему самому протянуть тарелку, он вспомнил, что руки у него грязные после долгого путешествия, покраснел и, смутившись, поднял глаза на камердинера, который отвесил ему лёгкий поклон и улыбнулся, как бы приглашая воспользоваться его услугами. К счастью, тётка Марта вывела его из затруднения.
- Сейчас, сейчас, Микуччио, я помогу тебе.
Если бы он мог расцеловать её в благодарность! Получив свою порцию, едва только камердинер удалился, он тоже с поспешностью перекрестился.
- Браво, сыночек! – сказала ему тётка Марта.
Микуччио почувствовал себя блаженно и принялся за еду так, будто не ел никогда в жизни своей, не думая больше ни о своих руках, ни о камердинере.
Однако каждый раз, как распахивались стеклянные двери зала, кто-нибудь входил или выходил, и его слуха достигала волна людских голосов или взрыв смеха, он прерывался и потом ловил сострадательный и ласковый взгляд старой женщины, будто ища у неё объяснения. Но там, в её глазах, он читал мольбу не требовать объяснений теперь, оставить объяснения на потом. И эти двое снова улыбались друг другу, и смирялись, и возвращались к еде и к разговорам о далеком родном крае, о друзьях и знакомых, о которых тётка Марта расспрашивала без конца.
- Не выпьешь? - спросила она.
Микуччио протянул руку за бутылкой, но в этот момент дверь в зал снова открылась; сопровождая торопливые шаги, зашелестел шёлк, и комната будто внезапно осветилась, почти ослепив его.
- Терезина…
Слова замерли у него на губах от изумления. Ах, что за королева!
С пылающим лицом, замутнёнными глазами, с открытым ртом он созерцал её. Никогда раньше она не была… такой! Обнажённая грудь, обнажённая спина, руки обнажённые… Вся в сверкании драгоценных камней и тканей… Она не выглядела, не выглядела больше как человек, который жил когда-то рядом… Что она говорит?.. Ни голос, ни глаза, ни смех: ничего больше нельзя было узнать в ней, в этой явившейся мечте.
- Как ты? Чувствуешь себя теперь хорошо, Микуччио? Молодец, молодец… Ты был болен, если я не ошибаюсь… Мы поговорим ещё вскоре. Ладно, с тобой здесь мама… Увидимся…
