Измерение угла при подъеме ноги на учебных смотрах, шаг музыкальный, фронтовые птичьи обороты, Его Сиятельства графа Аракчеева затейки, а мундир на прусский лад, тесный, и ворот жмет, и как кивер с медной чешуей у подбородка застегнут, точно вбито на голову пудовое ведро.
Однако, отстоявши во фрунте полковую обедню, поевши каши да пирогов с горохом, гвардейский праздничный порцион, шевронисты зашагали в Зимний дворец по высочайшему повелению.
Стоял морозный день. Петербург курился перламутровыми дымами, ясно звенел снег.
От лейб-гвардии Измайловского полка шагал Тура, – Бог его знает, может быть, и татарин, – громадный солдат. Рыжие его баки подернуты инеем, выкачены от холода голубые глаза.
От лейб-гвардии Павловского полка печатал шаг через Марсово поле шевронист Эрнест Цируль, чухна, сам курносый, а в шагу не меньше сажени.
От лейб-гвардии Семеновского полка двинулся Костя Пшеницын, из подмосковных графа Кутайсова, даточный. Волос русый, сам румяный и белотелый, и не сказать, что синее у силача Кости – синие ли выпушки на синегрудой шинели его, тронутой инеем, или глаза.
А от лейб-гвардии преображенцев послан был Никон Ощипок, хохол, красавец саженный, карий глаз, а лицо соколиное в смуглоте.
В те времена четыре лейб-гвардейских полка подбирались по росту и масти: рыжие, без двух вершков сажень – в измайловцы, белобрысые да курносые, больше из чухон, но, однако, чтобы ликом были подобны блаженной памяти императору Павлу Первому – в павловцы. Павловцам прозвище было «сметанники». Известно, кто сметану возит в столицу: чухоны.
Синеглазая Москва, сажень с вершком, румяная, белотелая, ходила под синей семеновской грудью.
А глаз карий, и волос черный блестящий, и соколиная поступь и рост, чтобы сажень два вершка, шли под красную грудь, в Преображенский славный полк.
Попусту про них песню сложили, будто «полк Преображенский чешется по-женски», а прозвище им было «именинники».
Блаженной памяти матушка-царица Екатерина Вторая любила бывать в Преображенском полку о месяц июнь, когда станут над столицей тихие летние погоды и шумит легкий ветер в стриженых липах Невской прешпективы, а на Неве смолят фрегаты и бодро стучат молотки…
Полк стоит фрунтом, в зеленых кафтанах, в красных камзолах, в позументе парчовом. Граненые стекла императрицыной кареты на солнце блещут. На красном дышле несут корону два золоченых амура.
Ступит государыня на бархатную подножку, махнет платочком:
– Здравствуйте, мои храбрые воины. А кто нынче у вас именинник, пусть ко мне выйдет.
