разошлись по домам.
В этот раз удалось отбиться.
…В среду вечером, когда у Василия Петровича проходила встреча с населением района, зазвонил телефон.
– Вась, я на даче был сегодня, – заговорила трубка голосом Викторовича, – снова пожар в
деревне…
У Василия Петровича все похолодело внутри, ком встал в горле.
– Ну…
– Кирилл Андреич вчера день рождения с друзьями отмечал… Говорят, еле из дома с
гостями выскочить успели… Короче, остались теперь у художника только труба печная и
фундамент. Хорошо, пожарные вовремя приехали, дальше не пошло…
Нести свой крест
Он называл ее кратко – Ксю, или ласково – Ксюша, в зависимости от настроения и
сложившихся обстоятельств. Она его всегда – деда, скорее даже – Деда. Именно так, с
большой буквы. В мире не существовало слов, чтобы выказать все те чувства, которые
переполняли ее душу. Он и она были одним целым. Родственными душами. Понимали все
на уровне взгляда. Два одиночества, однажды встретившиеся в одной беде.
Когда Ксю в одночасье лишилась обоих родителей – такое случается гораздо чаще, чем
нам хотелось бы, – он взял ее к себе. Много позже ей стало известно, что незадолго до их
встречи, предначертанной свыше, Деда похоронил жену и сына. Их души тоже улетели на
небеса. Ей было восемь, ему – за шестьдесят. Он холил ее и лелеял, любил и обожал, как
никого боле. Каждое утро заботливо заплетал аккуратные косички, завязывал банты и
провожал в школу. А она, отвечая взаимностью, готовила еду и содержала их скромный, но уютный дом в чистоте.
– Ты моя хозяюшка! – Деда улыбался в седую окладистую бороду, вокруг его глаз
собирались морщинки радости, но взгляд всегда оставался немного грустным. Он знал, что когда-то все закончится, и ей будет больно.
Каждый месяц они ходили на кладбище встретиться с родными. Вместе ухаживали за
могилами, сажали весной цветы, пололи летом сорняки, убирали мусор и омывали
влажной тряпочкой холодный гранит памятников, зимой расчищали снег.
– Мама, папа, не волнуйтесь, у меня все хорошо… Я скучаю, но теперь у меня есть Деда…
Я всегда буду помнить вас, – Ксю смотрела в глаза родителей и не замечала, как на землю
капают слезы печали.
Деда никогда не говорил со своими в голос, а только медленно шевелил губами, неслышно
читая молитвы. Он никогда не плакал, и его глаза всегда оставались сухими.
– Я выплакал все давным-давно…
Они никогда не были родственниками, но стали единой семьей: Ксю, ее родители, Деда, Марья Ильинична и семнадцатилетний Сашка. Он никогда не рассказывал, что же
