Покинув амбар, они пересекли двор и вошли в дом; Хэмишу и Ройсу пришлось пригнуться над низкой притолокой.
— Эй, Молли! — Хэмиш привел его в большую комнату. — Иди, посмотри, кто здесь.
Невысокая, полненькая женщина — она была еще полнее, чем он помнил — вышла из кухни на шум, вытирая руки о передник. Ярко — голубые глаза на круглом лице задорно блестели из — под копны медно- красных кудрей.
— Хэмиш, как будто тебе нужен какой-то способ, чтобы позвать меня. Кто бы мог подумать, что ты… — ее взгляд остановился на Ройсе, и она замерла. Потом вскрикнув, чт заставило обоих мужчин вздрогнуть, бросилась к Ройсу.
Смеясь, он поймал ее, и она сильно обняла его.
— Ройс, Ройс! — она попыталась встряхнуть его, а затем, радостно сияя, посмотрела ему в лицо. — Так приятно снова видеть тебя.
Его собственная улыбка стала шире.
— Хорошо вернуться назад, Молли, — он понимал все отчетливее, насколько хорошо вернуться домой. Это его тронуло. — Ты выглядишь, как всегда хорошо. И ваша семья пополнилась с тех пор, как я последний раз был здесь.
— Ох, да, — просияла Молли. — Можно сказать, что только этим и занимались, — черты лица ее смягчились, она посмотрела на Ройса. — Ты останешься на обед, не так ли?
Он остался. На обед были поданы: суп из баранины, тушеное мясо, хлеб, сыр и эль. Герцог сидел за длинным столом в теплой кухне, благоухающей чудесными ароматами, и дивился детям Хэмиша.
Старшая дочь Хизер, полногрудая девушка, которой уже исполнилось семнадцать лет, была еще крошечной малышкой, когда он видел ее в последний раз, тогда, как шестнадцатилетний Роберт, торговавший уже на ярмарках, и походивший на отца, был младенцем на руках у Молли, едва оправившейся от родов. Затем шел Дикон, и самой младшей была Джорджина, которой было семь, и которая напоминала Молли.
Когда они заняли за столом свои места, четыре пары любопытных глаз откровенно рассматривали его. В них сочетались догадливость Хэмиша и открытость Молли. Молли поставила на стол суп, и их внимание переместилось. После этого они относились к нему просто, как к члену семьи, как к «дяде Ро».
Слушая их болтовню, рассказ Роберта отцу об овцах в поле, историю Хизер о потерявшейся курице, Ройс не мог не отметить насколько хорошо себя чувствовал в их обществе. Семьи его сестер отличались от этой семьи.
Когда отец изгнал его из Вулверстона и запретил всякое общение с ним, его сестры приняли решение отца. И хотя все три были замужем, они не пытались связаться с ним, поддерживать связь хотя бы письменную. И это было не дальновидно с их стороны. Ройс всегда знал, что придет день, когда он станет главой семьи и будет отвечать за казну герцогства, на средства из которой по-прежнему претендовали его сестры и их дети.
