Лицо вытянулось еще сильнее, губы сжались в узкую полоску.
— Девочка, — ласково и холодно сказала Ольга. — Мой дед всегда говорил, что Будины могут голодать, могут работать на износ за кусок хлеба, но никогда не станут подбирать объедки. Не строй иллюзий — у нас нет никаких отношений. Я тебя просто трахаю.
Она ударила, и ударила сильно — это было видно по изменившемуся Алисиному лицу, по ставшей вдруг закрытой позе.
— Что ты хочешь этим сказать?
Ольга пожала плечами и спрыгнула с подоконника. Расправила плечи, сделала глубокий вдох.
— Только то, что уже сказала.
Они стояли друг напротив друга — одетая, надменная Ольга и растерянная голая Алиса, почему-то прикрывающая грудь руками. На ее животе были видны капельки пота, а ниже — светлый пушок волос.
— Зачем ты это делаешь? — Глухо спросила она. — Зачем ломаешь?
— Ломать нечего, — сказала Ольга холодно. — За все это время ты ни разу не приехала ко мне в Москву, мы ни разу не поужинали в ресторане и не сходили в театр. Я приезжаю, мы трахаемся, и я уезжаю. В каком, интересно, месте ты разглядела здесь отношения?
— Для тебя я и Света — это одно и то же? — Спросила вдруг Алиса. — Ответь, только честно.
— Нет, не одно.
— Так в этом же и разница! — Она вдруг сорвалась на крик. — Ты можешь трахать кого угодно и сколько угодно раз, но ко мне ты испытываешь чувства, а к ним — нет.
Ольга засмеялась над логикой Алисиных рассуждений. Какая глупость. Какая несусветная глупость.
— Ты не поняла самого главного, — сказала она, опуская ладони на Алисины руки и убирая их от груди. — У Ольги Будиной нет и не может быть отношений с тем, кто не свободен. Ольга Будина может желать, может брать то, что желает, но ничего большего за этим стоять не может. И не будет.
Алиса закрыла руками лицо и вздохнула — длинно, тяжело.
— Ты хочешь, чтобы я ушла от Кати? — Спросила она, и голос ее из-за ладоней звучал глухо и потеряно.
Ольга растерялась на секунду. Хочет ли она? Нет, наверное, нет.
— Я хочу, чтобы ты здраво оценивала ситуацию.
— Нет.
Алиса убрала руки, и Ольга удивилась, увидев горящие глаза, в которых не было слез. Она предполагала, что Алиса заплачет, но девочка, видимо, оказалась сильнее, чем она думала.
— Ты пытаешься оперировать логикой, — сказала Алиса, — а мне это не подходит. Зачем считать, сколько раз кто к кому приехал? Зачем считать, сколько раз мы трахались, а сколько — выходили на улицу? Что тебе дают эти подсчеты? Я каждый раз вижу тебя и поднимаюсь на небеса от счастья. Я каждое твое письмо и смс до дыр зачитываю. Ты мне снишься каждую ночь, каждую! Разве это не важнее твоих подсчетов? Разве не это говорит об отношениях между нами?
