Оправдание графа Сарри, написанное в тюрьме Флит
Ты, Лондон, в том винишь меня,
Что я прервал твой сон полночный,
Шум непотребный учиня.
А коли стало мне невмочно
Смотреть на ложь твою и блуд,
Град нечестивый и порочный?
И гнев во мне разжегся лют:
Души, я понял, лицемерной
Увещеванья не спасут.
Иль впрямь свои грехи и скверны
Ты втайне думал сохранить?
Сии надежды непомерны.
Возмездия не отвратить;
Непрочен мир творящих злое!
Чтоб эту истину внушить,
Решился я с моей пращою,
Прообразом Господних кар,
Лишить бездельников покоя.
Как молнии немой удар –
Ужасного предвестник грома,
Так камешков летящий стук
По ставням дремлющего дома
(Негромкий и невинный звук)
Я мнил, тебе судьбу Содома
С Гоморрою напомнят вдруг:
Чтобы гордыня усмирилась
И, смертный пережив испуг,
К возвышенному обратилась;
Чтоб Зависть тотчас поняла,
Как гнусен червь – и устыдилась;
Чтоб Гнев узрел, в чем корень зла,
И свой унял жестокий норов;
Чтоб Леность сразу за дела
Взялась без дальних разговоров;
Чтоб жадность раздала свой клад,
Познав бессмысленность затворов
И страхов ежедневный ад;
Чтоб любодеи клятву дали
Забыть про похоть и разврат;
Чтобы обжоры зарыдали,
Очнувшись, о своей вине;
Чтоб даже пьяницы в кружале,
Забыв о мерзостном вине,
Душою потянулись к Богу, –
Вот ведь чего хотелось мне,
Вот отчего я бил тревогу!
Не окна я ломал – будил
Тех гордых, что, греша помногу,
Небесных не боятся сил,
Не внемлют голосу провидца!
Но тщетно я потратил пыл.
О величайшая Блудница,
Тщеславный, лживый Вавилон!
Твои виссон и багряница
Не скроют бесов легион,
Кишащих в этих тесных стенах;
Ты лишь обманчиво силен;
Кровь мучеников убиенных
Взывает к небу, вопия
О вероломствах и изменах.
Их вопль услышит Судия
И скоро отомстит, нагрянув
С чумой и гладом на тебя;
И ты падешь, в ничтожность канув
Всем прахом башен и колонн,
Дворцов и гордых истуканов,
Чтоб стать навеки средь племен
Предупреждением нелишним,
Как Град Греха, что сокрушен
Благим и праведным Всевышним.
Здесь упокоен Уайетт, враг покоя,
Тот, что дары редчайшие сберег
В душе, гонимой злобою мирскою:
Так зависть благородным людям впрок.
Ум, смолоду не ведавший безделья,
Подобный кузнице, где всякий час
Выковывались славные изделья
Британии в прибыток и в запас,
Лик, поражавший добротой суровой
И горделивостью без похвальбы,
И в бурю, и в грозу всегда готовый
Смеяться над капризами судьбы,
Рука, водившая пером поэта,
Что Чосера, казалось, превзойдет:
Недостижимая доныне мета,
К которой и приблизиться – почет,
