— Далеко еще? — крикнул я Висцилию.
Он показал рукой, но я смог увидеть только белую линию дороги далеко впереди и маленькую крепость.
— Замете Али-паши,— пояснил он.— Мы должны успеть туда. Вперед, мой господин, вперед!
Наши преследователи уже обогнули скалу и увидели нас. Послышались их победные крики, и они стали рассыпаться по равнине. Донесся звук выстрела, и мой конь чуть не упал, споткнувшись. Я выругался, пытаясь дотянуться до сумки с пистолетом.
— Вперед, мой господин,— прокричал Висцилий, когда раздался второй выстрел,— татары не умеют стрелять метко!
Но зато скакали они быстро; пока Висцилий кричал, трое из них отделились и стали приближаться к нам. Один из них нагнал Гайдэ и захохотал, когда она замахнулась на него кинжалом. Он стал забавляться, кружа вокруг нее, но тут мне наконец удалось нащупать пистолет. Он уже был заряжен, и мне только оставалось надеяться, что он не даст осечки. Татарин схватил Гайдэ за волосы; она отчаянно вцепилась в поводья, сопротивляясь его рывкам. Татарин выпустил ее, а затем вновь схватил — уже за руку. Он смеялся — и тогда я выстрелил. Татарин высоко подскочил в седле, как будто отдавая кому-то честь, но тут же упал с лошади, которая потащила его за застрявшие в стременах ноги вдоль дороги. Наблюдая за бегом обезумевшей лошади, наши преследователи замешкались, и мой боевой дух воспрял, так как открытые ворота крепости были уже в поле нашего зрения. Татары, должно быть, тоже их увидели, поскольку тут же начали кричать в ярости, звук их бешеной скачки грохотал у нас в ушах. Я обернулся — был ли с ними паша? Я не смог ничего разглядеть. Я обернулся опять. Его там не было. Ну конечно, ведь он был мертв. Я видел его смерть.
— Вперед, мой господин,— кричал Висцилий.
Пули свистели мимо нас, и вдруг им ответил залп из бойниц замка, и несколько татар упали на землю. Но их оставалось ехце много, и я подумал, мчась к открытым воротам, что мы не успеем. Меня кто-то схватил за руку. Я обернулся — татарин скалился мне в лицо. Он тянулся к моему горлу, но в этот момент я вывернулся из его захвата, и мой конь сбил его коня. Я искал взглядом Гайдэ; она скрылась в воротах крепости.
— Мой господин, быстрее! — орал Висцилий впереди.
Я пришпорил почти загнанного скакуна; всадники отстали от нас, и мы влетели в ворота, которые тут же захлопнулись за нами.
Мы были спасены, по крайней мере на некоторое время. Но даже за крепостными стенами мы чувствовали себя неуютно. Командир гарнизона был угрюм и подозрителен. Хотя его вполне можно было понять, судя по тому, что наше появление было довольно странным, но ведь, с другой стороны, он не мог не видеть ярость татар, гнавшихся за нами. Когда я сказал ему, что это были клефти, он смерил меня открыто недоверчивым взглядом. Впрочем, он стал вести себя более вежливо, когда я подчеркнул, что я близкий друг Али-паши, а когда он взглянул на рекомендательное письмо, которое было со мной, он удивил нас своей почти греческой услужливостью. Но я ему не верил, и, после того как мы немного отдохнули и удостоверились, что татары вернулись к себе в горы, мы поторопились двинуться в путь. Миссолунгскую дорогу, хотя и трудно было назвать оживленной, но после пустынных горных троп она показалась нам настоящим торговым путем, а что касается ее состояния, то тут и говорить нечего: мы теперь могли двигаться гораздо быстрее. Разумеется, мы все равно старались быть начеку, но никаких облаков пыли, вздымаемой к небу, мы более не видели и вскоре почувствовали себя вполне в безопасности. Мы переночевали в Арте, довольно милом местечке, и там смогли нанять охрану — десять солдат, чтобы они оберегали нас всю оставшуюся дорогу. Чувство уверенности начало возвращаться ко мне. Мы отправились в путь лишь поздним утром, поскольку Гайдэ так устала, что проспала почти двенадцать часов. Я не решился будить ее. Я и сам пребывал тогда в безмятежном платоническом настроении.
