— Поспите,— сказал он наконец и махнул рукой.— Вам нужен отдых, вам еще многое предстоит в эти дни. А теперь спокойной ночи, милорд.
Я поклонился, поблагодарил его и последовал за Гайдэ. Мы пошли к лестнице, и, когда мы поднялись на самый верх, она вдруг обернулась и поцеловала меня крепко и страстно, и я, не заставив себя упрашивать, обхватил ее и впился в ее губы изо всех сил.
— Вы пришли за мной, мой дорогой, милый лорд Байрон.— Она снова поцеловала меня.— Вы пришли за мной!
Затем она высвободилась из моих объятий и взяла меня за руку.
— Сюда,— сказала она, ведя меня к следующему пролету лестницы.
Теперь она совсем не была похожа на рабыню; напротив, она вся светилась страстью и возбуждением; красивая как никогда, она излучала неистовую радость, которая обдавала жаром мое тело, отчего у меня захватило дух. Мы добрались до комнаты, которая, к моему удивлению, напомнила мне мою старую добрую спальню в Ньюстеде — широкие колонны и массивные арки, венецианские свечи и прочий готический хлам. Я как будто снова оказался в Англии — и, конечно, Гайдэ являла собой полную противоположность духу этой комнаты, настолько она была естественной, страстной — истинной гречанкой. Я обнял ее, она снова прильнула ко мне губами, и поцелуй ее на этот раз был таким же горячим, как тот, первый, в гостинице, когда она еще смела надеяться на свободу.
Но теперь-то она рабыня, вспомнил вдруг я и медленно отстранился.
— Почему паша позволил нам остаться наедине? — спросил я.
Гайдэ посмотрела на меня широко открытыми глазами.
— Потому что он ждет, что вы лишите меня девственности,— сказала она просто.
— Лишу девственности? — Я потерял дар речи.— Ждет?
— Ну да.— Она вдруг нахмурила брови.— Видите, меня даже «отперли» сегодня.
— Откуда отперли?
— Ниоткуда.
Гайдэ рассмеялась. Она целомудренно скрестила руки перед собой.
— Вот это,— сказала она,— это все принадлежит моему хозяину, а не мне. Он делает все то, что ему угодно.
Она взметнула руки, затем подняла свои юбки — на ее кистях и голенях я увидел небольшие стальные кольца оков, которые я сперва принял за браслеты.
— Между ног у меня тоже запирают.
— Понимаю,— произнес я не сразу.
Она посмотрела на меня широко раскрытыми немигающими глазами, а потом с силой прижала меня к себе.
— Ничего вы не понимаете,— сказала она, лаская мои волосы,— я не могу и не буду рабой, мой господин, его рабой, нет, только не его.— Она нежно поцеловала меня.— Байрон, дорогой, спасите меня, прошу вас, помогите мне.— В глазах ее внезапно вспыхнула ярость и униженная гордость.— Я должна быть свободной,— прошептала она на одном дыхании,— я должна.
