— Теперь мне надо домой, — сказал Марко, — но если ты будешь здесь завтра, я тоже попытаюсь прийти.
— Да, мы здесь будем. Это наша казарма.
Марко вытянулся во весь рост и ловко отдал честь, словно воинскому начальнику, превосходящему его по званию. Затем он обогнул тележку и пошел, печатая шаг, под кирпичной аркой, и его мальчишеская походка была четкая и решительная, словно он шел нога в ногу со всем взводом.
— Он тоже учится военному делу, — сказал Рэт. — И разбирается в этом не хуже меня.
С этими словами он выпрямился и с живым интересом стал смотреть вслед Марко, удаляющемуся по арочному проходу.
5
«ПРИКАЗ МОЛЧАТЬ ОСТАЕТСЯ В СИЛЕ»
Сейчас они жили беднее, чем когда-либо прежде, н ужин Марко и его отца был довольно скуден. Лазарь стоял навытяжку за стулом своего господина и прислуживал ему, соблюдая строжайший церемониал. Их бедная квартира всегда сияла поистине казарменной безукоризненной чистотой и порядком. Лазарь даже снискал благоволение перегруженных работой горничных тем, что взял на себя все заботы о комнатах хозяина. Он многому научился в дни своей солдатской юности. Он чинил, штопал и в тягчайшем сражении, которое выпадает на долю бедняков — борьбе с грязью и запущенностью, — всегда одерживал верх. Сегодня на ужин у них был только кофе и подсушенный хлеб, но Лазарь сам смолол кофе, и хлеб был вкусный.
За ужином Марко рассказал отцу о Рэте и его солдатах. Лористан слушал, и его темные глаза смотрели на сына с такой знакомой рассеянной и, одновременно, задумчивой улыбкой. Марко всегда восхищала эта особенность, она означала, что отец думает сразу о многом. Секрет власти отца над сыном заключался еще и в том, что его лицо всегда казалось Марко чудесной книгой, в которой можно иногда что-то прочесть. Отец так много знал, так красочны и правдивы были его рассказы, а о многом, им пережитом, можно было только догадываться. Марко, конечно, понимал, что отец наделен особого рода обаянием, которое действует и на него и на других одинаково сильно. Когда Лористан, стоя, разговаривал с людьми, во всей его высокой фигур» чувствовалось лишь ему присущее спокойное изящество, которое оказывало неотразимое воздействие на слушателя. Отец никогда не проявлял нервозности или неуверенности в себе. Его руки (а руки у него были прекрасные, тонкие, но сильные) могли быть совершенно неподвижны. Он умел стоять прямо и твердо, никогда не переминаясь на своих красивых ногах с выпуклыми икрами. Он и сидел в корректной, спокойной позе. Его ум управлял телом, и оно всегда подчинялось его приказам. Он мог стоять совершенно непринужденно и свободно, глядя на тех, с кем разговаривал, и они тоже смотрели и слушали его, но Марко иногда казалось, что отец держится так, будто «дает аудиенцию», как водится у королей. Люди, уходя, часто ему низко кланялись, и не раз случалось, что какой-нибудь человек низкого звания уходит, пятясь назад, словно отец — действительно король. И все это при том, что Лористан держал себя в высшей степени скромно и непритязательно.
