В шестистах двадцати километрах от Софии лежит берег Босфора — конец европейского этапа. А за такой большой ломоть, как Азия, можно приниматься, только сев за чистый стол. Папки с неразобранной корреспонденцией разбухли, блокноты с дневниковыми записями ожидали обработки. Нужно было раз и навсегда покончить с гидрой канцелярщины. На все это должно было хватить четырех дней.
Меж тем Боровец за окнами машин зябко съежился в тумане и под дождем. Он дал нам полную возможность испытать почем фунт лиха — что значит тысяча триста метров над уровнем моря без солнца. Только у леса и при дожде есть свое очарование. А у вековых елей в Боровце этого очарования даже с избытком. Они стоят здесь, красивые и стройные, прямые как свечи. Взрослому человеку не обхватить их ствол. Лес умеет жаловаться или хвалиться, даже если в нем не встретишь ни одного лесника. Здесь, над Боровцем, на склонах Рилы, лес сам собою характеризует болгар как людей, разумно использующих его богатства. Они дают каждому дереву время вырасти, предоставляя природе право выбора. Широкие пни говорят о том, что здешние люди доброжелательны, они позволяют деревьям жить сто и более лет и на вырубку пускают только зрелое дерево. А высота густолиственного подлеска может подсказать с точностью календаря, когда болгары изгнали из лесов неприятеля номер один — козу.
Отчего, собственно говоря, мы так удивляемся? Ведь это всего-навсего лес!
В счастливых странах Центральной Европы это был бы поистине «всего-навсего» лес. Но Болгария — балканская страна.
Далмация тоже была некогда богата лесами. Ныне людям приходится там буквально обирать скелеты гор, чтобы набрать несколько ведер земли для своих полей-лоскутков. Лес на Балканах — это плодородная почва на склонах гор, это вода в реках, это тень в знойное лето, это урожай на полях.
Лес на Балканах — ключ к жизни.
Горы Рила-Планина медленно уходят на запад, словно хотят вклиниться в ту многоликую землю, что зовется Европой. А мы мчимся по повой ленте бетона, спускаясь вниз, на равнины, на самые восточные равнины Балкан. Вместе с нами спешит и пенистая Марица. Она несет живительную влагу огромным полям подсолнечника, винограда и кукурузы.
Сегодня у нас в машинах как будто праздник. Через два дня мы закроем книгу Европы. На прощание она выбрала для нас из Балкан самые чудесные уголки. Чистенький Пловдив, полный оживленного движения, — последний большой город на пути по Европе, город, на улицах которого не увидишь ни соринки. Болгары в Пловдиве не довольствуются поливальными машинами. Ночью, когда затихают улицы, они выносят брандспойты и тщательно моют мостовые.
