Интересный факт: по внешним приметам похож на «Чапаева» поставленный в Америке фильм «Да здравствует Вилья!» («Вива Вилья!»). Его герой — деятель мексиканской революции 1910 — 1917 гг., руководитель крестьянских партизанских отрядов.
Подобно линии Чапаев — Фурманов, в американском фильме Вилья постигает настоящий смысл своей партизанской борьбы после встречи с Франсиско Мадеро, подчиняющим действия партизанского вожака революционным идеям. Но есть и принципиальное различие в подходе к образам народных героев у советских и американских кинодеятелей. Хотя последние изображают своего героя с бесспорной доброжелательностью, они тем не менее искажают его образ. В их фильме герой крестьянского восстания Вилья показан «экзотически»: всячески обыгрываются такие его черты, как безграмотность, неотесанность, грубость.
А между тем известно, что Вилья вовсе не был таким «диким», неотесанным крестьянином; на самом деле еще перед теми событиями, которые показаны в фильме, он сидел в тюрьме по обвинению в революционной деятельности; известно, что он был знаком с учением Маркса.
Для чего же понадобилось представлять героя таким необузданным и диким?
Все дело в том, что авторов меньше всего интересует та революция, во имя которой сражался и отдал жизнь мексиканский крестьянин-революционер. Их привлек к себе портрет Вильи только как экзотическая, трагическая фигура, обреченная на гибель в неравной борьбе.
Советских же художников глубоко интересуют подлинно народные корни героического образа, и его удача возникает именно на этой реалистической почве.
Фильм «Чапаев» имеет и важное полемическое значение в борьбе за подлинный реализм. Большой смысл в известной сцене с картошкой, когда Чапаев как бы экзаменует своих товарищей: где должен находиться командир при таком-то и таком-то течении боя? Ответы экзаменуемых не удовлетворяют Чапаева. По их шаблонным, поверхностным представлениям о военном искусстве получается, что командир всегда должен быть впереди. А если для пользы дела надо, чтобы он был где-нибудь на фланге или вообще сзади? Чапаев как бы преподает здесь урок зрелого мышления, самостоятельного, гибкого, независимого от сложившихся ложных догм, от штампов. Смысл этого эпизода широкий. Не только о военном деле идет речь, но вообще о жизни.
Именно здесь тот критерий, по которому, с ходом времени, одни произведения, когда-то широко популярные, оказываются начисто забытыми, другие живут, неподвластные времени. Стареют те фильмы, где авторы мало заботились о том, чтобы раскрыть жизненную правду, и больше думали, как бы поэффектней воздействовать на зрителя, поразить его воображение, вызвать те или иные заранее запланированные эмоции. Для этого прибегали ко всякого рода специальным «воздействующим построениям», забывая, что искусство призвано покорять не формальными приемами, а великой правдой жизни, раскрытой в произведении с позиций ленинской партийности.
