— LWL, - ответила она мило и просто, и снова улыбнулась.
— О!! – воскликнул я, - Я так давно мечтал познакомиться с Вами, милейшая Люнечка, мы все премного наслышаны от Варвары Никифоровны и о Вас, и о Вашей бабушке Августе Ивановне!
— Вот и познакомились, - ответила она и засмеялась.
— Хотите я закажу для Вас большого голубого краба?! – спросил я.
— О, нет, я слишком ленива, чтобы добывать пищу щипцами, - ответила она.
Поэтесса сразу же рассказала мне, что собирается вечером в Италию, потому что обожает итальянские сумочки, и что в Греции она уже в третий раз, ей очень нравится эта страна: и море и кухня.
Я решил показать, что и мы «не лыком шиты», и попросил любезную даму послушать моё стихотворение, которое я два дня назад сочинил на пароме. Она сказала: «Валяйте!» Я не знал, как назвать мой опус, и сразу начал:
«Я, как Гулливер, улыбаясь, смотрю,
У ног пролетают калёные стрелы,
Фаланга войною идёт на зарю
За пьяным мальчишкой на лошади белой.
Триеры несутся, что стайка стрекоз,
Сквозь пену летят над застывшим прибоем,
Скрывая в волнах изукрашенный нос,
Скрывая свой бивень до первых пробоин!
Рядами идут боевые слоны,-
Доспехи свисают со лба на ресницы,-
Ломая оливки горящей страны,
Идут и идут, чтоб давить колесницы!
Сошлись Ганнибал, Македонский и Кир,
И каждый безумно желает и может
Подмять под себя перепуганный мир,
Подмять, как рабыню на пурпурном ложе!
А где-то далёко, средь розовых гор,
Живут великаны, душою, как дети,
И с Богом неспешный ведут разговор,
Любовно сажая цветы на рассвете.»
— «Розовые горы» - это классно, я видела их из самолёта, но я бы поменяла местами третье и второе четверостишья, добавила бы ясности и движения: слонам – монотонного, триерам – игривого, - сказала LWL.
Она взяла мой листочек и прочла свой вариант первых трёх четверостиший, два последних оставив без изменения:
«Я, как Гулливер, склонившись, смотрю,
У ног пролетают калёные стрелы,
Фаланга войною идёт на зарю,
Вождь мчится в угаре на лошади белой!
Рядами идут боевые слоны,-
Доспехи свисают со лба на ресницы,
Идут по просторам враждебной страны,
Идут и ревут, и крушат колесницы!
Триеры взмывают, как стайка стрекоз,
Над пеной морской, над летящим прибоем,
Скрывая в волнах изукрашенный нос,
Скрывая свой бивень до первых пробоин!»
— Но мне больше нравится: «… за пьяным мальчишкой на лошади белой», - возразил я, - да и «оливки горящей страны…»
—Да, да, конечно, оставте, как Вам нравится, - ответила она рассеяно, глядя на прекрасное море.
