После Роккулькиной тирады местные жители зажгли фонарики вокруг двери, и появился лёгкий ветерок в её сторону. Может это намёк: «Попутного вам ветра, приматы!»?
Но мы продолжаем вышивать и рисовать, видимо, не все ещё из нас переосмыслили свою былую жизнь, а может быть ещё денёк хотим побыть в этакой-то благодати?
Мне это напоминает один случай: в мой кабинет залетела через форточку синичка, ты же знаешь, какой это любопытный народец! Я открыл форточку пошире и принялся газетой направлять к ней птичку, но она билась о стёкла. Я в страхе за неё, крикнул Роккулю, которая распевалась в гостиной. Она живо вбежала с шёлковой шалью в руках, которой и начала махать на птицу. Синичка устала, села на мой стол, открыла клювик и с большим доверием смотрела на Рокки.
— Возьми её рукой, Ро, - сказал я, - она не боится тебя!
Девушка помедлила, затем надела на руку пакет и потянулась к птичке. Та спокойно ждала.
— Нет, - сказала Рокки с виноватой улыбкой, - я её боюсь!
— Но ведь она маленькая! – удивлённо воскликнул я.
— Но совсем не такая, как мы, - возразила Ро, - и вдруг у неё остановится сердечко от страха!
На наш шум прибежал Кро, он живо убрал цветы с подоконника, раскрыл обе створки окна, и синичка была такова!
Вот, брат, и местные: и нас боятся и за нас боятся, потому что мы разные, они – «парообразные», а мы – «твёрдые».
А здесь, мой любезный друг, так сказочно, что я, порой, теряю адекватную оценку реальности. Пока мы добирались в Грецию, я читал известную книгу о жизни после смерти. Но я оценивал эти описываемые явления как остаточную деятельность приёмника, то есть, головного мозга, в котором есть закреплённые образы райской жизни. Человек умирает, мозг выдаёт картинки рая, реаниматоры возвращают умершего к жизни, он вспоминает картинки как реальный рай, куда путь открыт, думаю, только тем, кто по своей духовности соответствует этому месту, а не всем подряд. Друг мой, мне здесь, порой, кажется, что мы уже все умерли и попали сюда за неизвестные нам самим заслуги. Мы стали совсем другими, даже, внешне. И рисование цветов – не пустое занятие, уж поверь мне. С каждым штрихом я вспоминаю свои грехи, грешки и мелкие грешочки, которые давно забыл. И очень сожалею о них, и, как в детстве, прошу за них прощения искренне, всем сердцем, и волна тепла и радости окутывает меня. Виной всему, я думаю, благодатная среда, а не только счастливая встреча. Остальные, наши, видимо, переживают то же самое: кто-то просит у другого прощение, кто-то с мокрыми глазами счастливо вздыхает, не стыдясь горячих слёз.
