Любовь и ненависть - вот две исходные позиции в творчестве Бориса Корнилова, две силы, питавшие его вдохновение.
Перечитаем его стихи, и в лицо нам ударит ветер нашей юности, проведенной у костров Комсомольска-на-Амуре, на лесах первой домны Магнитки, вновь ощутим запах бессонных ночей, которые коротали в пограничных дозорах.
Ветер юности - великий непоседа. Он настоян романтикой, устремлен к открытиям и поэтому всегда свеж.
В этом - одно из объяснений, почему стихи Корнилова находят прямую дорогу к сердцу молодежи, получают такой же отзвук, который получал у нас, вступивших в комсомол в конце двадцатых и начале тридцатых годов.
Строители и лесорубы, ткачихи и литейщики и сегодня поют песню Б. Корнилова:
Не спи, вставай, кудрявая!
В цехах звеня,
Страна встает со славою
Навстречу дня.
Почти четыре десятилетия назад, окрыленные музыкой Дмитрия Шостаковича, эти слова слетели с экрана, чтобы обрести жизнь на площадях и улицах наших городов и сел, вечную прописку в сердцах советских людей.
Я не был знаком с Корниловым, но видел и слышал его дважды - в Доме печати, на Фонтанке, и у нас в Ленинградском Коммунистическом институте журналистики.
Студенты любили Корнилова. Он отвечал им тем же.
Однако устроители нашего институтского вечера, как мне казалось, с опаской поглядывали на гостя: как бы он не выкинул какое-нибудь коленце.
Но Корнилов - коренастый, широкоплечий, с острыми из-под чуть припухших век глазами - сидел спокойно на сцене, ожидая своей очереди. Когда назвали его фамилию, он встал, сделал несколько широких, хорошо рассчитанных шагов вперед и остановился у самой рампы.
Секунду-другую он помолчал, потом спросил нас, что бы ему почитать, и тут же поднял руку, выставив несколько вперед, будто останавливая катящийся к нему гул.
Он начал читать стихи с несколько неожиданным названием - "Ящик моего письменного стола":
Я стою над столом разрытым,
песня наземь идет с высот
и подкованным бьет копытом,
и железо в зубах несет.
И дрожу от озноба весь я -
радость мне потому дана,
что из этого ящика песня
в люди выбилась хоть одна.
Мне показалось, что поэт чуть подразнивает нас: уж он-то точно знал, что его "Песня о встречном" давно выбилась в люди. И не одна она! Но чем дальше читал Корнилов, тем с большим вниманием слушали его. Он так завладел аудиторией, что ранее выступавшие поэты как бы отошли на второй план, хотя все это были сотоварищи Корнилова и вроде бы вместе они пели об одном.
