Сжав кулаки, я шагнул к двери, за которой все плакала женщина, и тут же в коридор с улицы вошел Зубов.
– Что, юноша, заскучал? Ничего, долго скучать не придется. – Мы вошли в его кабинет. – Проклятые, разорили Тангатапды. Не бывал там?
– Нет.
– И правильно. Жалкий кишлак. Но и его не оставляют в покое.
– Басмачи?
– Кто же еще? Как собаки плодятся! Банда курбаши Худайберды. Незнаком?
– Нет.
– Еще познакомишься. Этот рас помучает – ловок, хитер, молодой. И грамотный – в Бухаре учился. Но в руки ему лучше не попадаться – отца родного не пожалеет. Говорят, сам допрашивает, сволочь.
За стеной снова послышался плач женщины.
– А вы… жалеете людей?
– Это ты о ком – «вы»?
– Ну мы… ГПУ?
Взгляд Зубова сделался жестким.
– Разве мы пытаем людей? Где ты это слышал?
Я кивнул на стену – вот, мол, непонятно разве?
Зубов помолчал, затем улыбнулся в усы и постучал
кулаком в стену.
– Саидов! – потом повернулся ко мне: – Сейчас познакомишься с этим палачом!
В дверях кабинета появился сухощавый рослый человек.
– Слушай, Джура, кого это ты там пытаешь, а?
– Я? Пытаю? – Саидов приложил ладонь к груди. – Меня, меня пытают!
– Да ну? А то я уж и не знал, что говорить; вот молодой человек обвиняет нас: мол, мы мучаем людей.
Слайдов глянул на меня, понял все и рассмеялся.
– Кстати, Джура, познакомься. Как вас зовут, юноша?
– Сабир, – ответил я, покраснев.
– Да, да, Сабир Шукуров направлен к нам губкомом комсомола. Новый работник.
Джура подал мне руку, мы поздоровались.
– А это, – продолжал Зубов, – это Джура Саидов, гроза басмачей и вообще всякой контры. Боятся его, хотя, по‑моему, бывает мягковат.
Я не понял последних слов Зубова и ждал, что он скажет еще. Но объяснять он ничего не стал, а положил мне руку на плечо и легонько подтолкнул к Саидову.
– Будете работать вместе. Джура, возьми его к себе…
Джура кивнул. Так я стал сотрудником ГПУ Алмалыка.
Покончив со мной, Зубов обратился к Джуре:
– А что говорит твоя артистка?
– Опять Худайберды. Отдал их своим басмачам, всех опозорили, и певицу Уктам тоже. А плачет ее племянница. Она засватана была. «Теперь, – говорит, – кому я нужна?»
– Что будешь делать?
– А что сделаешь? – Джура пожал плечами. – Пообещал, что вернем добро, у них серьги, браслеты, в общем, все висюльки отобрали.
– Сволочи! – не выдержал Зубов. – Ну вот что. Дай сопровождающих и отправь их.
– Конечно, отправлю. Только вот племянница певицы Уктам говорит, никуда не поедет. Говорит! «Кому я нужна?»
– А ну пошли. И ты, Шукуров.
