Потом мы переправились на Кипр, с Кипра на Мальту. Обвенчались мы в Ливии. Родители выслали мне денег на дорогу, и мы уехали в Штаты к моим родственникам.
Он вздохнул и замолчал.
– Значит, вы сражались в Греции, – с уважением заметил Корнев.
– Нет, нет! – заторопился Мангакис. – Я не был коммунистом. Но когда в 1936 году в Греции пришел к власти фашистский режим Метаксаса, я вместе с коллегами‑студентами пытался бороться против него. Родители отправили меня доучиваться в Англию. Там я получил диплом экономиста. И буквально влюбился в эту страну: после фашистского террора Англия стала для меня идеалом законности и демократии.
В Грецию я вернулся в 1941 году – с английскими «командосами». Мы боролись уже против немецких фашистов. Потом, в сентябре 1941‑го, был создан ЭАМ – национально‑освободительный фронт Греции. Партизаны объединились в армию освобождения – ЭЛАС. У меня была военная подготовка, полученная в Англии. Англичане способствовали моей карьере в ЭЛАС: я стал командиром бригады. Но когда в октябре 1944 года ЭЛАС освободила почти всю Грецию, англичане высадили на нашей земле войска и вместе с греческими фашистами ударили по нашим отрядам. Английская разведка, видимо, считала меня своим человеком: я должен был со своей бригадой по их приказу в нужный момент неожиданно ударить по ЭЛАС.
Мангакис усмехнулся.
– А я дрался против фашистов и англичан. И должен сказать – дрался упорно.
– Я помню, в те дни все наши газеты были забиты сообщениями из Греции, – задумчиво сказал Корнев. – Я учился в университете и писал стихи о гражданской войне в Греции.
– А мне тогда было тридцать пять. И стихов я уже не писал. В Штатах родственники помогли мне устроиться на преподавательскую работу. Пришлось, правда, сменить имя – ведь я был «красным».
– Собственно, без помощи американцев фашисты вряд ли бы победили.
Мангакис покачал головой.
– Я дал себе слово забыть о том, что было. Прошлое для меня умерло вместе с моим прежним именем.
Голос его был запальчив, он словно продолжал какой‑то давний спор. И Корнева вдруг осенило.
– Из‑за этого вы и разошлись с женой? Мангакис резко отшатнулся.
– Нет, просто наша любовь умерла.
– Я много читал об одной американке греческого происхождения… очень активной участнице борьбы за гражданские права в США. Но фамилия ее не греческая…
– Это мать Елены. И хватит об этом!
Мангакис встал.
– Кстати, в России, по‑моему, гостей принято кормить не только разговорами, – сказал он. – Или вы решили все‑таки дожидаться министра?
